С отцами вместе

— А тут, шпингалеты, крупная рыба водится?

— Сколько хошь! — вступил в разговор Индеец. — Обойди залив, там дальше, в ямах, щуки живут, во какие!

Ленька, показывая, раскинул руки.

— Таких нам и надо! — Чубатый обратился к товарищу. — Пойдем, места разведаем!

Казак, сидевший у костра, достал кисет.

— Я покурю тут. Крикни, ежели что!

Чубатый, насвистывая, пошел вдоль берега, свернул в кусты и скрылся в них. Парнишки окружили оставшегося казака. Тонколицый и бледный, он показался ребятам больным. Только усы, закрученные лихо, придавали ему боевой вид.

— Нога вот болит, — пожаловался казак. — На германском фронте продырявило. Устаю быстро.

— Дяденька! — придвинулся к нему Индеец. — У вас пика была на войне?

— Пика-то?.. Подай мне головешку!

Ленька подал, казак прикурил, пыхнул дымом в Индейца.

— Зачем тебе моя пика?

— Я хочу спросить, дяденька, вы на нее немцев или австрийцев поддевали? Сколько за один раз?

Казак еще раз выпустил дым в Ленькино лицо.

— Это, паря, на картинках так воюют!

Далеко из-за кустов послышался крик:

— Эй! Тут и верно места подходящие. Тащи припасы!

Казак снял с себя сумку, оглядел ребятишек, подмигнул Проньке.

— Отнеси-ка сумку с гранатами. Рыбу глушить будем. Тебе первую щуку! Вот такую!

И казак широко развел свои длинные руки. Ребята засмеялись. Пронька надел на себя сумку и проговорил уже из кустов:

— Я сейчас, мигом!

Кузя палочкой выгреб из углей похожего на головешку чебака, разделил на четыре части, подал Косте, Индейцу и казаку. Себе оставил голову. Казак положил рыбу в рот, пожевал и выплюнул.

— Ну и рыба, одни кости. Сейчас вот мы гранатой выудим настоящую!

Индеец все приставал к казаку с вопросами:

— А вы видели, как немцы газы ядовитые пускали?

— И газы видел и еропланы. Всякую страсть против человека выдумали. Был у нас в полку…

— Эй! — снова раздался зычный голос.

Все оглянулись. На крутом берегу за кустами стоял чубатый.

— Чего расселся? — кричал он. — Гранаты давай!

Казак сложил руки рупором.

— Я их с мальчонкой тебе отправил! — И обратился к ребятам: — Где же он?

Костя посмотрел на реку, ответил:

— По кустам еще пробирается, там кочки да вода!

Казак перестал рассказывать, поднялся, растер больную ногу.

— Где же он, бесенок? Как это я, дурак, не сообразил сразу! Он чей, этот варнак? Из вашей компании?

— А кто его знает! — ответил Костя. — Их тут много рыбачит: и теребиловских, и островских, и горных. Мы пришли, он тут с удочками сидел, молчаливый такой…

Прихрамывая, казак пошагал в кусты.

— Поймаю, я ему голову оторву!

Кусты зашумели — казак обходил залив. Костя проговорил тихо:

— Сматывай удочки! Пронька теперь далеко!

…Пронька набил сумку сосновыми шишками и смело шел по одной из улиц Хитрого острова. А вечером дядя Филя встретил на станции Тимофея Кравченко.

— Сын рассказывал о рыбалке?

— А как же! Сколько «картошек» поймали?

— Семь штук! Будем рыбу глушить… белую!

Глава тридцатая Новое оружие

Директор школы и отец Филарет стояли у окна и на этот раз мирно вели разговор о поведении учащихся. От священника пахло водкой, и он часто прикрывал рот ладонью.

— А я был прав, Александр Федорович! Не надо за ними гоняться, искать их. Они точно пчелы — одну придавишь, а целая сотня тебя жалит!

Директор был небольшого роста, поэтому часто приподнимался на носки, чтобы заглянуть в глаза собеседнику.

— Вы все еще о драчунах, помявших бока Евгению Драверту!

— Нет, я вообще!.. А драчуны — не то слово, тут политикой пахнет… Вот полюбуйтесь-ка!

Отец Филарет потряс перед лицом директора телеграфным бланком.

— Вчера сунул руку в карман подрясника и нащупал сию бумаженцию. Написана печатными буквами, а рука, видно, детская. То ли сами сочинили, то ли сдули откуда, но тем не менее довольно складно и с большим смыслом. Послушайте!

Священник поправил очки, вытянул перед собой руки с бланком и начал читать:

Ныне видел я Семенова во сне,
Речи сладкие нашептывал он мне,
Обучал меня отечество любить.
Я проснулся весь избитый и в крови.
Той же ночью мне приснился сон иной:
Появился вдруг японец предо мной,
Смотрит нежно, улыбается слегка, —
А проснувшись, не нашел я кошелька.
И взмолился я: господь, оборони!
Если часто будут сниться мне они,
Наживу большую я беду —
Искалеченным я по миру пойду.

Слушая отца Филарета, директор подошел к столу, открыл ящик и вынул стопку помятых бланков.

— Вы могли бы и не читать мне. Я сам нашел такое послание в кармане пальто. И учителя еще принесли десятка полтора. По-вашему, надо бездействовать и дать им волю, пусть на шею сядут и на спине листовки пишут?! Недолго до того, что контрразведка нас самих за воротник возьмет!

— Вас она может взять, а меня нет, — изворачивался отец Филарет. — Я проповедую слово божие!