С первого сканирования (СИ)

Большего знать не хочу, да и не нужно. Всматриваюсь в его лицо в полумраке комнаты. Брови чуть сведены к переносице, глаза закрыты, нижняя губа прикушена. Он не сдерживает тихий стон и я разрываю соединение. Карие глаза распахиваются.

- Что это было? – сажусь и обхватываю голову руками, – У меня все сенсоры симафорят, как рождественская ёлка!

- Не знаю, как это бывает у других. – детектив свешивает ноги с кровати рядом со мной, – Но, признай, это было… необычно. – он обнял меня и прижал к себе, давая время успокоиться, – Давай попробуем вместе.

- Что? – процессор отказывался понимать смысл слов.

- Вместе придумаем, как поступить в ситуации Элайджи.

====== Глава 10. Нелегально. ======

Полгода спустя. Северный штат Аляска. Федеральная Тюрьма Денали.

- Сожалею, что так вышло. – он не смел поднять глаз от скованных рук, – Я, ведь, в сути, заслужил всё это. Принимал решения, не размышляя о последствиях. Не взвешивая чужие жизни и свою… Я поражён вашим прощением. И, правда, очень сильно жалею о содеянном.

Шесть недель назад Камски вообще решил, что у меня Стокгольмский синдром. Стокгольмский. У андроида. Угу, сейчас. Гефест чуть на винтики от смеха не рассыпался, когда у него спросила. Кстати, он пока остаётся единственным девиативным модулем RA009, кроме меня. У нас, как и у прочих андроидов, симуляция эмоций не предполагает подобного поведения, так как это даже не системная ошибка – это конкретный сдвиг по фазе, присущий лишь людям. Просто я хотела докопаться до истины, до причин подобного поведения Элайджи, такова моя натура, исходя из предписаний формы психологического взаимодействия: выяснить ситуацию до конца, проанализировать, сделать выводы и применять модель решений, предотвращающую провокацию подобного поведения со стороны людей.

- Я тоже, поверьте.

- Вы оба удивительны. – узник поднял на нас взгляд, всматриваясь, и мы увидели его небритое, осунувшееся лицо, – Я не мог представить себе, что мой прототип, созданный сопротивляться девиации, будет, в последствии, сосуществовать в эмоциональном согласии с первой и главной девиативной разработкой человечества…

- Вы тоже по своему уникальны, мистер Камски.

- Эль, время. – тихо напомнил Коннор и положил руку мне на плечо.

Человек с автоматом проводил нас на выход из федеральной тюрьмы. На улице была полярная ночь, ветер залеплял глаза снегом, мороз пробирался под наши пальто. Добраться до Аляски было не просто, но ещё хуже здесь обстояло с погодой в это время года. Перебарывая ветер, мы забрались в “Викинга”, где нас ожидала тёплая печка, цитрусовый глинтвейн в термосе и комфортное путешествие – будь перед нами хоть снег, хоть болото.

- Н-ну и х-холод-д-дрыга! – трясущимися руками разливаю нам горячий напиток.

- Наф-ф-фиг-га я с тобой п-п-п… п-п… поехал!?

У Коннора зуб на зуб едва попадал. За термокружку он схватился, как за последнюю надежду выжить, пока я пыталась не смеяться над ним, стараясь сохранить тепло.

- Т-т-т… Т-ты-ы… м-м-мен-ня… ль… лю-у-у-у… б-б-бишь!

Я отогрела пальцы дыханием и вставила ключи в замок зажигания. Мотор взревел. Пью глинтвейн, стараясь не расплескать, ибо трясусь от холода так, что зубы стучат по кружке.

- Т-так я и н-не скрыв… не скрыв… – Коннор закатил глаза, продолжая клацать зубами, – Тф-фу, зар-ра-аза.

Разматываю с себя шарф, снимаю капюшон и расстегиваю пальто. Печка в машине включилась автоматом вместе с зажиганием, а значит пора было немного раздеться, чтобы согреться быстрее. Наконец-то, мы могли возвращаться домой, в Детройт, ведь, более нашего присутствия не требовалось. А значит, этот месяц на Аляске для нас закончился. Правда, ещё не совсем благополучно – в такую погоду попробуй дождись свой авиарейс. Маркус меня подвесит. Надеюсь, Гефест там выкручивается.

- Знаешь, смайлик, – говорю тихо, а то, вдруг, Коннор уснул – как-никак часа два уже едем, – Мне… даже не верится, что всё и вправду получилось.

Это уменьшительно-ласкательное прозвище приклеилось само собой. Коннор непроизвольно корчил слишком умилительную моську, когда был чем-то доволен или смотрел на меня. Ну и улыбкой его я не могла налюбоваться. Вот “смайлик” к нему и прилип с концами и намертво. Не могла я его называть “Шерлоком”, как это делал Хэнк, ведь, тогда я бы каждый раз напоминала ему о работе. Да и что-либо брутальное Коннору, в общем-то, не особо шло. Сама я стала обыкновенной “врединой”, и очень гордилась своим прозвищем.

- Смайлик? Кон? – обернулась – детектив выключился, как лампочка, согревшись глинтвейном, с приоткрытыми губами, как у ребенка, – Ладно, спи. Приятных снов.