С первого взгляда (Юмористические рассказы)

А кому славить-то, дядя? Некому. Был у нас один мужик, Иван Рябов, который повторил подвиг Сусанина — посадил шведские корабли на мель. Еще, правда, был один, который собрал котомку, отправил­ся пехом в Москву да и стал академиком. Только я фамилию забыл. Да вот еще Петр Первый корабли у нас строил да флотом командовал. Ну, кто еще... Шубин, скульптор первостатейный, тоже из наших мест. Вот еще капитан Воронин, Седов да Папанин у нас плавали. Хирург сердешный Амосов тоже из на­ших мест. Да еще есть велегодские мужики из села Ильинского: как мужик, так академик или лауреат. Взаболь у нас так, дядя.

— Неужели у вас и ратных подвигов, не было? — турист-то вроде набычился.

Откуда, дядя... Мы люди спокойные, домоседные. Вот шведы в 1701 году пришли на своих кораблях да и обидели — так обидели, что корабли растеряли да и сами разбежались. Потому что мы тихие. Нас и в 1918 году всякие разные интервенты приехали оби­жать, аж в Архангельске высадились. Да обратно и уехали. Которые живы остались. А в 1920 году белые нас обидели. Потом эти белые от страху  стали чер­ными. Которые убежали, которые не успели. Вот и в 1941-м нас фашисты обидели — придумали на Ар­хангельск бомбы бросать. Мы, конечно, обиделись.  Берлин взяли. А так и палку в руки не берем, потому что тихие, домоседные.

 — А симпатичные морячки в Архангельске есть? — это его женка спрашивает.

Каки таки «симпатичные»? У которых фуражечка на голове, пряжечка на животе, тельняшечка на груде, а усмешечка во рте?  У нас таких нетути. Обыкновен­ные моряки случаются. Некоторые симпатичные, а ко­торые, к примеру, «Аврору», что теперь на Неве стоит, к нам в Архангельск дважды приводили. Которые из  нашего города к полюсу хаживали да Северный мор­ской путь прокладывали. Которые на кораблях «Се­дов», «Сибиряков» да «Челюскин» ходили. Которые теперь нас рыбкой снабжают да грузы возят. А других  моряков у нас не водится.

— А что же у вас в Архангельске есть? — турист осторожно так спрашивает.

А ничего. Дикий север. Комары да мошки. Вый­дешь из дому —одни сугробы. Два сугроба переле­зешь, в третий сядешь да и примерзнешь. И сидишь, пока паяльной лампой не отогреют. Без враки говорю, а взаболь у нас так.

— И домов высотных нет?

Дома... Дома-то для чего? Чтобы улицы были, а по ним люди ходили. А у нас по улицам одни медведи ходят — и все белые. ГАИ даже знаки повесило — проход бурым воспрещен. Во-о-от такой круг, а в нем  написано: «Миша, погоди!» Как-то один бурый забрел и видит — стоит каменных коробок видимо-невидимо. Заблудился медведь. Три дня ходил. Потом надоело, плюнул и на работу устроился. Теперь в магазине све­жей рыбой торгует.  

— Подождите-подождите, — турист очки протер, чтобы лучше меня разглядеть. — Не понимаю, когда ты шутишь, а, когда наоборот. К примеру, вы продук­цию выпускаете?

— Не, не выпускаем. Мы ее сразу отправляем. Вот рыбкой другие городишки снабжаем. Да кораблики для многих портов ремонтируем. Да половина страны на нашей бумаге пишет. Да полмира наш лес получает.

 — Понимаю, — турист-то вроде бы обрадовался, — вы говорите иносказательно. Ну, а есть в Архангель­ске научные достижения и научные достопримечатель­ности?  Например, синхрофазотрон?

— В Архангельске-то нету. А вот в деревне Комарищи у Петьки Горохова стоит один синхро-здоровый-фазо-в подполе-трон. Петька в нем огурцы солит. Без враки говорю.

— А как у вас в смысле верхнего и нижнего кон­фекциона?— его жёнка меня спрашивает, пока турист для сосредоточенности пьет водичку из термоса.

— Чего тако за конфекцион? — это уж я спрашиваю.

— Ну, дом моделей, ателье...

— А на кой они? Мы лапти сплетем, водой обольем, на мороз выставим — потом бежишь, только звон идет. Шапку шить? А мы не стрижемся — на голове цигейка и вырастает. Хиппи называется. И пальто не шьем; поймаем белого медведя, из шкуры вытряхнем, сами в нее залезем да и ходим. Заместо галстука вешаем тресковый хвостик. А про женскую одежу у нас так говорят: курицу не накормить, девицу не одеть, — все мало. Поэтому они возьмут два мешка да конфекцион и сошьют. Не враку говорю — взаболь у нас так.

— А комфорт до вас дошел?

Этот до нас дошел, только из сухофруктов.

— Не компот, а комфорт. Ну, холодильники, теле­визоры...

Холодильник — это железный сундук с сосулька­ми? Значит, так: сунул в него суп — вытащил студень, поставил пиво — вытянул крем-брюле? В Архангель­ске нет ни одного холодильника. Был один, да хозяйка форточку зимой открыла, он от холоду и лопнул. Да зачем они нам? Мы что купим — сразу и съедим. Пока из магазина идем. Телевизор — это деревянный ящик, что ли? В деревянные ящики мы не смотрим. У нас их и нету. Бочки деревянные у нас есть. С кислой ка­пустой. А мы друг на друга смотрим. Ребенок на маму, мама на папу, а папа на начальника. Да во что мы бы эти телевизоры втыкали — электричества в Архан­гельске нету. А зачем оно? У нас с апреля по август сплошной белый день. Не враку говорю — взаболь у нас так.

— Шутите? — женка-то спрашивает. — Я слышала, что в Архангельске три театра, три библиотеки и три вуза?