С первого взгляда (Юмористические рассказы)

Чернов весело и беззлобно рассмеялся. Этот смех ни разу не дал Борису Николаевичу вступить с ним в спор. Тоже улыбнувшись, он неожиданно для себя вынул из кармана ядрышко и протянул Чернову.

— Камень? — спросил Чернов.

— Нет, не камень, а галька.

— Это что! Вот я был в горном музее. Там лежат самородки золота, здоровенные, как поросята.

Борису Николаевичу захотелось спрятать шарик в рот.

Он был почти во всех крупных горных музеях страны. Он знал почти все названия пород и минералов, знал, чем сложен за его спиной Кавказский хребет и как образовалось Черное море. Дома его стол был за­вален абстракционистскими друзами кварца, дымча­тым морионом, волнистой яшмой, молочным халцедо­ном и другими кристаллами, кусками и глыбами всех оттенков. Но то были камин — великолепные и холод­ные. И ему совсем не хотелось думать, что серебри­стый шарик — просто окатанный и отшлифованный морем кусок кварцита.

Борис Николаевич взял маску и спросил Чернова:

— Вы часто удивляетесь?

Чернов посмотрел на него, и было видно, что сейчас-то он удивился:

— Чему?

— Ну, предметам, людям, событиям?

— Видите ли, я вырос в городе, все вижу с дет­ства...

— Гриша, а помнишь, ты удивился, когда я вы­играла холодильник? — сонно спросила жена Чернова.

— Действительно, было неожиданно, — засмеялся Чернов. — А вы чему удивляетесь?

— А он всему, — сказала Вера и подставила солн­цу другой бок. — Прошлым летом ездили за грибами. Боря полдня просидел перед несорванным борови­ком — любовался на него. Так ничего и не набрал, пе­ред людьми было стыдно.

Черновы дружно рассмеялись. Сожженные щеки Бориса Николаевича скрыли прилившую кровь. Он на­дел маску, прыгнул в воду и до тех пор уходил в глу­бину, пока не заболели уши. Когда вынырнул, ему стало легче. Чувства притихли, и только разум изде­вался над самим собой.

Сколько раз Борис Николаевич решал говорить с людьми только о нужном и полезном и все-таки за­тевал странные разговоры. Иногда что-то находило, и он вдруг признавался, что ему никогда не понять, как голос человека бежит по металлическому проводу или летит по воздуху, и, значит, нет никогда тишины. Он признавался, что его всегда будет удивлять транзистор — маленькая коробка, стоявшая в лесу на траве и ни с чем в мире не связанная, но поющая и говоря­щая о всем мире. Сколько бы он ни разобрал схем, ему никогда не осознать, как изображения людей напол­няют воздух и небо, потом появляются в ящике, и, зна­чит, даже в лесу человек не бывает один. О теории относительности, кибернетике и космосе он мог раз­мышлять днями.

Все это было понятно для разума и оставалось за­гадкой для сердца.

Борис Николаевич плыл, делая небольшие нырки. Плыть в маске было хорошо. Вода не застилала глаз и солнечным потоком колыхалась впереди, а внизу ма­нила в прохладную густую синь. На воде лежала сере­бристая пленка с редкими пузырьками воздуха, кото­рая бежала перед маской веселой волной.

Он нырнул поглубже и вдруг увидел впереди что-то большое, светлое и необычное. Прямо на него мед­ленно надвигался голубовато-молочный круглый теле­визионный экран. Он взял влево и увидел необычную красоту...

От этого сияющего купола отходило длинное круг­лое тело, как ножка от шляпки гриба. Ножка состояла из каких-то отсеков, цилиндров, раструбов и была сложной, как ракета. По краям купола-экрана ореолом шевелилась лиловая бахрома. Все это сооружение тре­петало, вздрагивало и плыло, играя бледными оттен­ками моря.

Такую огромную и красивую медузу Борис Нико­лаевич видел впервые. Она не имела ничего общего с теми студенистыми малютками, которые беспомощно шевелились у берега.

Он стал без счету плавать вокруг красавицы меду­зы, но она уходила в открытое море, даже не замечая его. И когда начало сводить ногу, он повернул к бе­регу, глянув в последний раз на одно из великолепий природы.

Борис Николаевич тяжело вышел из воды.

— Боря, ты наволочку не брал? — спросила Вера.

— Какую наволочку? — не сразу понял он.

— Обыкновенную, с подушки.

— Нет, не брал.

— Придется ехать в Сочи за наволочкой...

Он одевался и думал, что ему сегодня дважды по­везло. И не везет ли человеку ежедневно, если он видит солнце, море и воздух?

  IV

Как-то Борис Николаевич проснулся утром от шу­ма. В городе он жил у железной дороги и привык к по­ездам, но этот поезд шумел безостановочно.

Он сорвался с кровати, выскочил на улицу и все понял.

— Это шторм? — радостно спросил он хозяйку.

— Нет, плескается.

Может быть, волны были и небольшие, но других он никогда не видел. Все цвета перемешались. У са­мого берега вода была коричневатой. Подальше, где волны свободно накатывались и подворачивали греб­ни, чтобы пеной выскочить на гальку, вода казалась зеленовато-матовой, будто смешали синьку и молоко. А дальше, до самого горизонта, море было синим с тем­ными до черноты разводами.

Борис Николаевич вдыхал острый холодный ветер и смотрел, как в убегающей пене бешено пляшут мел­кие камешки.

Подошли Вера и Черновы.

— Как, по-вашему, — спросил Борис Николае­вич, — какого цвета волна?

— Цвета морской волны, — сразу ответила Чер­нова.