С первого взгляда (СИ)

Севастьянова поджимает губы и стыдливо оглядывается на подруг, которые с мрачными лицами стоят чуть поодаль. Затем тяжело вздыхает и, достав из кармана ветровки мой браслет, протягивает его мне:

— Вот. Держи.

— С-спасибо, — не веря своему счастью, забираю из ее рук свою реликвию, и растерянно улыбаюсь.

Неужели это все? Она просто вернула мне мою вещь? Без всякого подвоха?

Даша разворачивается на пятках и, больше не проронив ни слова, устремляется прочь. Ее подружки одаривают меня неприязненными взглядами и тоже уходят. Мы с Ниной вновь остаемся наедине.

— Ну и ну, — ошеломленно выдыхает подруга. — И что это сейчас было?

По-прежнему пребывая в недоумении, я заторможенно пожимаю плечами, и вдруг напарываюсь на насмешливый карий взгляд, который прилетает ко мне с противоположного конца столовой.

Ну конечно! Как я сразу-то не догадалась? Это же очевидно! Внезапное раскаяние Севастьяновой вовсе не чудо. Это Мот вынудил ее вернуть отнятое. Он же обещал, что моя вещь скоро ко мне возвратится…

Вздергиваю уголки губ в благодарной улыбке. Я так рада тому, что Горелов появился в моей жизни. А еще тому, что она сдержал данное слово. Обычно мальчишки любят чесать языками и пустословить, дабы произвести впечатление, но Матвей, судя по всему, не такой.

Он надежный.

Честный.

Искренний.

А еще у него до безумия обаятельная улыбка…

Не разрывая зрительного контакта, Мот поднимается на ноги, подхватывает поднос и направляется к нашему с Ниной столику.

Сердце в груди трепещет пойманной пташкой, а в животе зарождаются бабочки. Волнение вперемешку с предвкушением разливается по венам, провоцируя учащенное дыхание и предательский румянец на вмиг вспыхнувших щеках.

— Привет, — Горелов ставит свой поднос рядом с моим, а сам садится на стул по соседству.

— Привет, — мой голос звучит на пару октав выше обычного. — Спасибо за браслет, — приподняв руку, демонстрирую ему запястье. — Я знаю, что это ты повлиял на Дашу.

— Пустяки, — отмахивается он, а затем осторожно обхватывает мою кисть, пристально рассматривая украшение. — А браслетик и правда зачетный. Тебе очень идет.

— Спасибо, — смущенно опускаю ресницы. — Я снова твоя должница.

— Ну… Раз уж ты сама об этом заговорила… — в его голосе появляются нотки томительной таинственности.

— Что? — оживляюсь я, подгоняемая любопытством.

— Есть один способ вернуть долг, — Мот переходит на шепот.

— Какой?

Он снова улыбается. Дерзко, красиво, с вызовом. А в глазах загорается дьявольский огонек.

— Иди сюда, — манит меня пальцем. — На ухо скажу.

Откидываю за спину волосы и наклоняюсь ближе. В ноздри тотчас забивается сладковато-свежий аромат Горелова, и желудок делает кульбит. Мне нравится, как он пахнет. До дрожи нравится…

Мот тоже подается ко мне. Между его губами и моей ушной раковиной, по ощущениям, не больше трех сантиметров, и это невообразимо будоражит. Размеренное дыхание обжигает кожу и вместе с тем рассыпает по телу мириады крошечных мурашек. Я натягиваюсь струной и невольно посильнее стискиваю пальцами столешницу.

— Я бы хотел еще один поцелуй, — тихий вкрадчивый шепот сводит меня с ума.

Мысли становятся вязкими и медленными. Сознание затягивает хмельным розовым туманом.

— Хорошо, — отвечаю одними губами, едва помня себя от волнения.

— Я бы хотел поцеловать тебя по-настоящему, Ань. Потому что после того раз ты у меня из головы даже погулять не выходишь…

Сердце спотыкается, а с губ срывается судорожный вздох. Ресницы дробно дрожат. В горле першит. Пульс разгоняется до критических значений и сбивается с ритма. До аритмии. До белых вспышек перед глазами.

Я не знаю, как Мот это делает, но очевидно одно: его слова и интонации огнем плавят мое железо. Я не могу ни возражать, ни спорить, ни сопротивляться. Да что уж там… Я не хочу этого делать! Меня тянет к нему, как якорь к морскому дну. И от мысли о том, что это чувство взаимно, за спиной вырастают крылья…

— Я тоже думала о тебе, — признаюсь еле слышно.

— Так, значит, свидание? — Матвей отодвигается, и его голос приобретает привычное хрипловатое звучание.

— Давай, — киваю, хватаясь за ложку как за спасательный круг.

Мне нужно чем-то занять руки. Как-то отвлечься от обезоруживающей привлекательности Горелова, которая начисто парализует ум.

— Чем бы ты хотела заняться? — он тоже делает глоток чая.

Гораздо более непринужденно, чем я.

— Мне без разницы, если честно…

— Нет, так не пойдет, — роняет строго. — Есть что-то такое, о чем ты всегда мечтала, но никогда не делала?

Напрягаю извилины. Но сосредоточиться все равно очень трудно. Особенно, когда в полуметре сидит парень с внешностью молодого бога и невозмутимо планирует наше будущее свидание…

— Ну… Я… — запинаюсь. — Я всегда мечтала научиться кататься на велосипеде, потому что в детстве у меня его не было… Хотя, знаешь, это глупая затея, — спохватившись, мотаю головой. — В детдоме ведь нет велосипеда… Да и откуда ему взяться? В общем, забудь. Мы можем просто погулять… Если ты, конечно, хочешь…