С полуслова. Сборник рассказов

У Савелия этого дочь Прасковья была на выданье. Девка видная, рукодельная. К ней уже многие сватались. А она всё тянула с ответом. И Сашка долю свою решил испытать, и на Покров пришёл к ней с купцом, как с отцом названным, свататься. Но ответа она пока так и не дала.

Сашка спрыгнул с лошади, подбежал к околице савельевского дома, перемахнул через неё, и в миг оказался у окошка, что в лес смотрело. И аккуратно разложил под ним всю охапку, что с собой привёз. Спустя мгновение запах травы, нагретой за день солнцем, смешался с пряным ароматом полевых цветов. А самого Сашки уже и след простыл. Он уже опять сидел за спиной Митьки, и скакал в сторону купеческого дома.

Перед праздником урожая Савелий пришёл к купцу с ответом. Дала Прасковья своё согласье на брак с Александром. По золотой берёзе свадебку сыграли, а по первому снегу Сашка с Прасковьей уже отеческий дом в Теренкуле обживали.

Пришлось только кое-что в доме том поменять. Прасковья то не зря мастерицей слыла, и не только в Миасской слободе. По всей округе о её заслугах знали. Таких мастериц ещё поискать: она сама и лён вырастить умеет, и как обработать его знает. Ткачеству обучена с малолетства. Да так искусно, что и сама других поучает. Приезжали к ней из самых разных мест учиться ткань создавать, а кои уже умели, приезжали к ней посмотреть, как она новые рисунки да узоры на ткани создает, какие кружева на коклюшках из под её рук выходят. Загляденье. Поэтому пришлось место и для ткацкого станка предусмотреть, и для трёпки льна, и для коклюшек, и для хранения всех рукоделий. Чтобы у каждой нужной вещи свое место в доме было, а у хозяев порядок и достаток.

Тут и дети пошли. Пятерых Бог даровал им, четырёх дочерей, и сына.

Александр в плохишах тоже никогда не ходил. А когда старшая дочь подрастать стала, выбрали его на общем собрании трапезником при местной церкви. А это и честь, и ответственность немалая. За храмом приглядывать, убирать, подлатать что нужно, при службе содействовать и звонарное дело освоить — и всё один.

***

— Уж думал воротишься один. Это он? Отпирай поскорее! — в нетерпении выкрикивал верховодивший.

— Грабить будете — Бог вас покарает! — как можно суровее произнес Александр.

— Не мы вас грабим, а церковники ваши. Ваше добро нам без надобности. Нам бы этих белых собак догнать. Отпирай скорее.

Александр отпер ключом массивный замок на боковой двери, что вела к лестнице на колокольню. Двое стрелой влетели в дверь, едва она открылась.

Командир на ходу бинокль достал и стал, как взобрался, в разные стороны смотреть. Вдруг замер в одной точке и говорит товарищу.

— Вон они… беляки… вижу… к Алабуге уже подъезжают. Ещё успеем нагнать. По коням!

И так же стремительно ринулись по лестнице вниз. Когда Александр вышел за ними следом на улицу, у церкви их уже не было, лишь пыльный след вдали напоминал, что мгновение назад, здесь проехала телега с пушкой.

Александр запер храм. И уже неспешным шагом отправился в сторону родного дома. То, что времена в родной стране настали неспокойные, он много раз слышал. И в один день обе стороны этой войны побывали в его деревне. Но в этот раз он откуда-то знал, все его молитвы были услышаны. И что в этот раз все эти противостояния между белыми и красными обошли стороной его родной Теренкуль. Все живы. Перепуганы. Но целы и невредимы. С такими мыслями он зашёл в свой дом. С такими мыслями обнял жену и детей. С такими мыслями и дожил свой век.

Свет

Случилось это в те далёкие времена, когда в нашем городе ещё ходили троллейбусы. Да, те самые, неведомые местной детворе, "звери" с рогами снаружи и компостерами внутри.

В те времена, ещё до того, как троллейбусы были признаны местными властями экономически невыгодными, до того как в считанные дни все провода по городу были срезаны, сгружены и сданы на металл, до скандалов и возмущений из-за нехватки автобусов на маршрутах, в те времена я училась почти в центре, жила в одном отдалённом конце города, а подруги мои жили на противоположном. Так что троллейбусами, и не только, я пользовалась часто.

И вот, стою я однажды на остановке в ожидании троллейбуса (а народ всё прибывает и прибывает, хотя не час пик и транспорт вроде ходил с утра исправно). Кто-то обронил слово, что вверх по проспекту идут ремонтные работы, электричество отключено, поэтому и троллейбусы не ходят. А автобуса ждать ещё долго. Вот люди и занялись, кто чем, в ожидании транспорта. Одни разговорились с соседями, кто-то решил покурить, другие ходили кругами, а кто-то решил пройтись до следующий остановки, всё равно ждать, так пусть на одну остановку меньше.

А одна пожилая женщина с внуком, лет 4-х на вид, играла с ним в "почемучку". То есть внук забрасывал её разными вопросами, а она как могла на них отвечала. И эта беседа звучала очень даже мило до определённого момента.

— Бабуль, а почему тлолейбус не едет? — спросил мальчуган, цепляясь руками за полы бабушкиной куртки, стоя на одной ноге и размахивая в воздухе второй.

— Так, света нет. Вот и не едет.