С праздником, восьмая Марта!

— Так что, вы, мои дорогие, когда дверь после посадки откроется, особо не церемоньтесь — локтями работайте, не стесняйтесь. Американцы-то вас поначалу, вообще, не хотели брать. Ну, а мы такой вой на весь мир подняли…

И хотел он обратно на спинку откинуться, но что-то в организме не пускает. Так и замер в наклоне, и глазами завертел,

Ну, я уже наученный — подскочил к нему сзади, за плечи дернул, глаза ладонью придержал. Хрустнул Президент, но в себя приходит, лампочками не мигает, улыбку держит.

— Спасибо, — говорит, — дорогой профессор по логике. Это я о судьбах Вселенной призадумался.

А я к нему со всем сочувствием:

— Не бережешь ты себя, государь Президент. Напряженно мыслишь, потому и глаза выскакивают. На вот, "Боржопи" глотни, только осторожно, а то этот, с паяльником, из-за флага подглядывает, малейшей оплошности ждет.

— Хороший ты мужик, профессор! — говорит Президент и стакан берет. — Назначаю тебя Главным Фельдмаршалом Покорения Марса!

А как глоток сделал, опять закривлялся, задергался, изо рта дым пошел. Сирена загудела, Благообразный выскочил.

Профессор по марсологии под стол на этот раз падать не стал, только побледнел «кувалдой» и руку за пазуху сунул. Ну, а как въехал, что шухера нет, вообще, расхрабрился и шипит Благообразному:

— Если ты, шнырь, еще раз пахану полюса перепутаешь, я с кремлевской братвой тебя на хор поставлю!

А тот и ответить ничего не успел, потому что вбегает вдруг в кабинет Второй Фельдмаршал и орет свирепо:

— Папрашу немедленно очистить резиденцию!

Мы такой перемене натурально удивляемся и бегом, как ужаленные мустанги, мчимся к выходу.

У крыльца правительственный "ВазоЗапор" мотором фырчит, дверцы распахнуты. Второй Фельдмаршал последним внутрь заскочил, водилу разбудил и командует:

— Давай, сынок, пулей в Совет Министров! Американцы через два часа на космодром выезжают.

И вот мы уже в Совете Министров, и опять бегом по коридорам, но тут фельдмаршалов и маршалов нет, двери сами вовремя открываются и закрываются. Только у последней двери два прапора первого ранга стоят, и один из них с улыбочкой, небрежно, пальчиком профессора по марсологии манит.

— Эй, рожа, — говорит, — пушку отдай.

Профессор по марсологии натурально удивляется, гудит:

— Какая пушка, ты чо, братила?

А тот ему в упор и заявляет:

— Твой братила в овраге торопливо дохлую лошадь доедает. И ты, ублюдок, поторопись, ты не в Мавзолее у Самоделкина. Тут хата серьезная.

Улыбаться перестал и коленом дернул.

Профессор пополам сложился, но ствол достал. Протягивает, кланяется — так отдать хочется. А крапчатый снова развеселился, пушку взял, по плечу его потрепал и локтем, как бы невзначай — бац! — по челюсти.

Ну, я карманы заранее вывернул, подхожу, а он чуть не умирает со смеху:

— Да тебя за версту видно, что пустой! Проходи, придурок!

И локтем — бац! — по зубам. И культурного профессора тоже. А вот Второго Фельдмаршала бить не стал. Только фуражку на пол смахнул и погоны с мясом выдрал.

В кабинете журналистов полно, вспышками щелкают и все по глазам норовят попасть. За длинным столом министры заседают, Премьер во главе, все с иголочки, побриты, надушены — как в кино про крестьян. Стоял бы, любовался да за страну радовался.

Премьер рукой мне запросто машет, как старому знакомому, на кресло рядом с собой показывает.

— А вот, — говорит, — господа министры, и наши герои. Вот это — начальник экспедиции, профессор, специалист по космической логике, сюда прошу, по правую руку. А это вот — профессор по селенологии и марсологии, слева садитесь. Ну, и вы, профессор по культурным контактам, там же пристраивайтесь.

Я стол обошел, у Премьера за спиной протискиваюсь и поправочку ввожу:

— Я, между прочим, с сегодняшнего дня еще и Главный Фельдмаршал Покорения Марса.

— Фельдмаршалы, — отвечает Премьер, — там, в резиденции Президента остались. А у нас тут начальники и подчиненные.

И на министров с улыбкой смотрит, а те тоже улыбаются и кивают понимающе.

Ну, я вижу: мужики деловые, на рожон лезть не стал. Сажусь рядом с Премьером, стол его рабочий с любопытством рассматриваю, потому что этот стол по ящику не показывают.

Стол как стол. Ручка с золотым пером, блокнот с золотыми листами. Фотография стоит: жена Премьера и три его взрослых доченьки, в пух и прах разодеты, Алмазным Фондом увешаны и сладенько так фотографу лыбятся. Рядом еще одна фотография, размером побольше, и рамка побогаче. На ней красуля никак не одетая на носочках тянется, руки за голову закинула. Тоже улыбается, и от улыбки ее мороз по коже дерет, и вся она такая, что рядом с ней первая фотография черно-белой кажется. Наверное, певичка или артисточка, потому что чем-то лицо знакомое…

Тут Премьер мои размышления деликатно прерывает, по столу стучит и покашливает.

— Что ж, начнем, господа. Времени у нас в обрез — американцы очень просили к старту не опаздывать. Девять раз просили. А наши герои и так у Президента задержались с напутствием.

И опять кивки и улыбочки вдоль стола катятся, но Премьер что-то свою гримасу хмурит досадливо, как в ожидании неприятностей.