С прибоем на берег

- Давай, парень, свой уклунок, - предложила ему пожилая женщина, за спинку сиденья которой он придерживался. - Я его тут возле ног примощу.

Юрий не сразу понял, что уклунком она называет громоздкую картонку с самоваром.

- Тебе теперь посвободнее будет, - продолжила она разговор. - Ты, знать, из городских? А в Бартеньевку-то к кому направляешься? Я-тось тамошняя, все про всех до седьмого колена знаю.

- Еду в гости к тетке своей Таисье Архиповне Русаковой.

- К кому, говоришь? - Женщина даже приподнялась с сиденья. - Неужто к Тосе? Это же подруженька моя закадычная! Всю войну в одной тракторной бригаде проработали… Только погоди! Стало быть, ты племяшом ей доводишься? Неужели ты Юра, брательника ее, Егорушки, сын?

- Я и есть.

- Ты? И не врешь? Дай-ка я пригляжусь к тебе… И верно! Вылитый Егорушка! - воскликнула она на весь автобус. - Как же я это сразу не догадалась, дура старая! Вот обрадуется подруженька, вот счастье-то ей привалило!

Волнение ее не было притворным. В автобусе все притихли, и Юрий даже поежился под множеством любопытных взглядов.

- Выходит, рассказали тебе все отец с матерью? Тося верила, что, как войдешь ты в возраст, они тебе про настоящего-то родителя скажут. Как же иначе - люди они образованные… Двое вас с теткой осталось от всего корня-то русаковского. Деда твоего в коллективизацию кулачье убило, бабка за плугом надорвалась. Отец твой через всю войну в целости прошел, а после войны от несчастного случая сгинул…

Она пальцами смахнула слезу.

- Тетя здорова? - желая переменить тему разговора, спросил Юрий.

- Здоровье у нее нынче не то, что прежде. Бывало, заводную рукоятку так крутила, что трактор вздрагивал, а теперь вот прихварывает часто. Но вчерась она на ногах была.

- Спасибо за добрую весть. Приходите в гости.

- Приду, касатик, обязательно прибегу. Радость-то какая подруженьке привалила, радость-то какая!

Вместе с Анной Кондратьевной, так звали женщину, и с Юрием на перекрестке сошли еще несколько пассажиров автобуса, и все они стали оказывать знаки внимания гостю.

- Вон в этих самых чащобах - в ту пору они погуще были - мы, стало быть, с Архипом Русаковым, дедом твоим, супротив Колчака партизанили, - показывая рукой на лес, заговорил сухонький старик, положив на траву увесистый рюкзак. - Архип вдвое могутнее меня был; ты, видать, в его породу идешь… Так вот, в девятнадцатом осенью были мы как-то с Архипом в разъезде возле сибирки. Так тракт, что к Омску шел, тогда называли. Задание - раздобыть «языка». Поставили коней в ложок, сами в кустах на обочине залегли. И вдруг видим, как по тракту автомобиль катит. Смекнули, важные беляки едут, нижних чинов в машину не посадят. Договариваемся срезать из винтовок шофера, а остальных в сабли взять. Пальцы на спусковые крючки - и ждем золотопогонников.

Подкатили они ближе, замечаем: машина открытая, кабриолет, если по-теперешнему сказать. Киваю Архипу: давай, мол, - и сам водителя на мушку беру. Пальнули почти враз, но у обоих промашка вышла, только фуражку с беляка сшибли. А машина уже через мосток, да наутек норовит., Стрелять вдогонку - дело ненадежное. Тогда я, как старший, командую: «По коням!»

Вскочили мы на своих вороных, пришпорили их - и следом за беляками. Двое с заднего сиденья из револьверов по нас палят, слышно, как пули мимо голов цвенькают. Я скачу и думаю: «Лишь бы вороных наших не свалили, а так все одно достанем!»

Архипов конь порезвее моего был, вынес он седока под самые револьверные дула, но не берут Архипа пули, будто заговоренного. Полоснул он саблей шофера, машина сразу в кювет, а белячки оба руки к небу. Связали мы их, планшетки, что с ними были, забрали. Хотели уже обоих через седла бросать, тут Архип и говорит:

- А ведь совсем целая машина. Вот бы ее к нашим уволочь! Пригодилась бы потом Советской власти.

Опрашиваем офицеров, умеет ли кто водить. Отказываются оба. Грешным делом, досадую на Архипа: зачем шофера насмерть порешил? А он уже достает из машины моток веревки.

- Давай, - предлагает, - коней в машину запрягем.

Смастерили мы постромки, к седлам их привязали!

Я коней под уздцы взял, ну а Архип плечом в задок уперся. Двинулись! Проволокли мы эту чертову машину километра два, но в первой же приличной колдобине застряли.

Гляжу я на беляков, и злость меня разбирает: мы с Архипом уродуемся, а они барами в кабине прохлаждаются. Развязал обоих и говорю:

- А ну помогайте, господа хорошие!

Выбрались из ямы, двинули потихоньку дальше, а там вскоре свои нас встретили. Всем отрядом обступили наш трофей, нас с Архипом подхваливают. Нашелся среди партизан один парнишка, который раньше шоферским делом занимался. Повозился чуток в моторе, потом взял железную рукоятку, крутанул разок-другой - и завелась машина. Сел парнишка за руль и покатил. Мы со злости даже плюнули вслед: ведь целых два часа коней надсажали и сами рвали пупы.

После, как смазали колчаковцы пятки из наших мест, машину эту закрепили за райкомом партии. И Архипу и мне не раз доводилось в ней езживать…