С прибоем на берег

Капитан третьего ранга Мирский вернулся из штаба расстроенным. Он пригласил к себе в каюту замполита и долго не начинал разговора, сердито шуршал бумагами.

- Что у тебя стряслось, Сергей Егорович? - участливо спросил замполит. Он был на десять лет старше командира и с глазу на глаз говорил ему «ты».

- Худо дело, Иван Ильич. - Мирский досадливо подергал пышную бороду, которая казалась приклеенной на его моложавом розовощеком лице. Он начал отпускать ее в одном из трудных боевых походов, из которого лодка вернулась без вертикального руля и с дырявыми балластными цистернами. Поначалу борода служила мишенью для острот и шуток всего дивизиона, но постепенно к ней привыкли.

- Отчего худо? - удивился замполит. Ведь шел июль сорок пятого года, и казалось, все худшее осталось позади, а сам замполит

все чаще видел во сне свою школу, где до войны преподавал физику и куда собирался вернуться после демобилизации.

- На-ка вот, полюбуйся! - сказал командир и протянул листок.

Иван Ильич недоуменно повертел бумагу перед глазами. Это был список фамилий каких-то незнакомых людей, завизированный начальником штаба дивизиона и заверенный печатью.

- Читай пятую фамилию сверху, - подсказал не без ехидства Мирский.

- Скворцова Наталья Сергеевна, старший инженер…- громко, как на уроке, прочитал замполит,

- Понял теперь?

- Пока не совсем.

- Бригаду инженеров к нам подсаживают, новый акустический прибор испытывать.

- Это большая честь для нас, - улыбнулся замполит.

- А Наталья Сергеевна? - многозначительно спросил Мирский. - Кабы ты ее видел, Иван Ильич, забеспокоился бы не меньше моего. Чует мое сердце, хлебнем мы с пей горя и заботы!

- Давно ли ты стал таким суеверным, командир?

- При чем тут суеверие, комиссар? Или ты не знаешь, каким, к примеру, взглядом провожает наш вестовой Сенюшкин каждую захожую медсестрицу? Делает стойку, как породистый сеттер. А у нас с тобой таких сенюшкиных немало. Боюсь, что из-за этой Натальи Сергеевны многим служба в голову не пойдет.,.

- Плохого пока ничего не вижу, - возразил замполит, вспомнив почему-то жену, с которой расстался в начале войны и по которой тосковал.

Инженер Скворцова пришла на лодку в субботу во время большой приборки. Она была одета в цветастое

крепдешиновое платье, которое ярким пятном выделялось па залитом мазутом и порядком захламленном причале.

Вестовой Сенюшкин, прибиравшийся на мостике, выпустил из рук веревочную швабру и бросился к переговорной трубе.

- Ребята, к нам мадам! - приглушенно крикнул он вниз. - Чугунов, включай вытяжную!

В чреве подлодки зарокотал электрический вентилятор, а из рубочного люка пахнуло смесью масляной гари с ароматами камбуза.

Услужливый Сенюшкин встретил гостью возле сходни и проводил до самого вертикального трапа. Едва ступив па первую его перекладину, Наталья Сергеевна почувствовала, как парашютом надулось ее платье где-то возле головы. Инстинктивно она попыталась рукой схватить его край, но, ощутив под собой пугающую пустоту, снова вцепилась в металлический поручень. Только коснувшись ногами палубы, она укротила буйствующий крепдешин.

Растерянная, стояла она в центральном отсеке, оглядываясь по сторонам. Заметила неподалеку ухмыляющиеся физиономии, поняла: фокус с платьем подстроен. Тогда, неожиданно для зрителей, она вздернула подол, обнажив стройные ноги, затянутые почти до самых бедер в трофейные шелковые чулки.

- Надеюсь, все теперь видели? - зло сощурившись, спросила она. В этот момент в отсеке появился командир лодки, и шутников словно ветром сдуло.

- Извините, пожалуйста, - пробормотала она, оправляя платье на коленях.

Щеки Мирского стали пунцовыми.

- Я прошу вас, товарищ старший инженер,- отводя взгляд, сказал он, - в следующий раз приходить на корабль в шароварах.

- Хорошо, товарищ командир, - покорно кивнула головой женщина, решив, что оправдываться не будет.

- Вас разместят в каюте моего помощника, - продолжал Мирский, уже овладев собой. - Вахтенный, проводите инженера во второй отсек! - приказал он.

Когда за ушедшими хлопнула переборочная дверь, командир дал волю своему гневу.

- Чугунов! - с присвистом выкрикнул он.

- Есть, товарищ командир! - откликнулся из шхер трюмный.

- Вы пустили вытяжную вентиляцию?

- Так точно!

- Пять суток строгого ареста!

- Есть пять суток строгача… - кисло произнес трюмный, пе ожидавший такого финала безобидной, по его мнению, шутки.

«Ну погоди, официант паршивый!» - мысленно пригрозил он оставшемуся в тени хитрюге Сенюшкину.

- Ну вот и началось, - философски изрек мичман Придыбайло, один из свидетелей инцидента. - То ли еще будет! Баба на корабле -все одно, что горящая головня возле пороховой бочки…

Отведать арестантских харчей трюмному Чугунову так и не пришлось. «Щука» срочно покинула базу, вышла в открытое море. Придерживалась строго рекомендованных фарватеров, то и дело встречая тревожно гудящие сиренами тральщики и слыша нередко гулкие взрывы подсеченных тралами мин.