С радостью в омут (ЛП)

Весь город? Все они погибли?! Почему этого не показывали в новостях? Или это только что произошло? А может, власти намеренно не хотели предавать трагедию огласке?

- Ладно. Даю тебе добро. Только не очень разочаровывайся, когда…

- Я свое дело знаю, - перебил Гилла Стренд и направился в дом.

Гилл кивнул, пошел следом и вдруг заявил:

- И все-таки кое в чем ты ошибся.

Агент Стренд обернулся:

- И в чем же?

- Он не был моим лучшим агентом. – Черты лица начальника смягчились, пока он смотрел на своего подчиненного.

Стренд тряхнул головой, словно не желал этого слышать, и шагнул через порог, гневно расправив плечи.

Я тоже вернулась в дом, мысленно готовясь к тому, что увижу. Прошла мимо замерших во времени копов и стала знакомиться с хозяевами, разглядывая интерьер, мебель и цвета. Люди, которые здесь жили, наверняка были молодыми, энергичными и хорошо организованными. Когда я «ныряю», все вокруг сереет и становится слегка прозрачным, словно подернутым призрачной дымкой, но все равно было видно, что в доме преобладают осенние цвета. Интересно, не меняли ли владельцы цветовую гамму посезонно?

Обойдя офицера в форме, я подошла к журнальному столику, на котором аккуратной стопкой лежали накопившиеся за неделю письма. На верхнем конверте были написаны имена: Роб и Вероника Паджет. Судя по фотографиям на стенах и полках, обоим было около тридцати с хвостиком. Молодые лица, широкие улыбки. Вероника была заметно смуглее мужа.

Сквозь прозрачных копов и прозрачные стены я посмотрела на спальню. Однажды я задумалась, почему все во время «нырка» кажется прозрачным, и пришла к выводу, что просто-напросто не нахожусь в реальности. То есть в буквальном смысле вижу призраки прошлого, даже призраки неодушевленных предметов.

Я здесь тоже была прозрачной – сквозь собственные руки видела плитку на полу. Помню, как в первый раз перепугалась до чертиков. Мне тогда было семь, а мама о большом семейном секрете еще ничего не рассказывала, надеясь, что дар пропустит хоть одно поколение. То есть она, конечно же, говорила о существовании какого-то секрета, только я всегда думала, что речь о том, что мой дядя извращенец. Мне и в голову не приходило, что секрет связан с «нырками» – духовной версией путешествий во времени.

Кровать в спальне была заправлена. Если не считать рубашки и штанов на спинке стула, все находилось на своих местах. Паджеты казались аккуратными людьми, ведущими упорядоченную жизнь. Судя по цветам в интерьере, они были счастливы. Впрочем, все это могло оказаться лишь ширмой, за которой скрывалась жизнь, как «В постели с врагом». Роб вполне мог быть агрессивным ревнивцем. Никому не дано знать, что происходит за закрытыми дверьми.

Наконец я решила, что хватит стоять и смотреть. Потому что именно этим я и занималась. Стояла и смотрела. Закрыв глаза (хотя и видела сквозь веки), я опять «нырнула». Время пошло в обратную сторону. Туда-сюда бегали люди. Стрелка часов на каминной полке шла назад. В вазе на журнальном столике закрылись в бутоны распустившиеся свежие цветы.

Отвернувшись от кухни, я поторопила время. Мне хотелось вернуться к самому началу, до того как случилось непоправимое. Хотелось узнать, как Паджеты прожили тот день. Ссорились ли они утром? А может быть, за обедом? Я «нырнула» на максимальный интервал – на двадцать четыре часа назад от точки отсчета – и почувствовала знакомое сопротивление, дававшее мне знать, что я у самого края своих возможностей. Меня словно оттягивала назад какая-то энергия, не дающая зайти слишком далеко. Так мать в торговом центре тянет за шиворот ребенка, не подпуская к эскалаторам. Я могла бы зайти дальше. Я видела, как бежит передо мной время, точь-в-точь как ступеньки эскалатора, и исчезает внизу в необъятной неизвестности. Но из-за давления, из-за невидимой гравитационной силы я останавливалась до того, как произойдет что-то очень-очень нехорошее.

Остановилась и сейчас. Судя по часам, я отмотала время назад на двадцать три часа пятьдесят семь минут. Когда я «нырнула», часы показывали 7:12. Сейчас было 7:15.

Позади меня раздался приятный женский голос:

- Опоздаешь.

Я повернулась и увидела, как Вероника готовит кофе.

Пытаясь завязать приличный узел на галстуке, в кухню вошел Роб.

- Может, как-нибудь без этого обойдусь? – спросил он, ласково чмокнув жену в щеку.

- Говорю тебе, сегодня твоя мама появится с неожиданным визитом, а этот галстук она обожает.

Роб откусил большой кусок рогалика и заговорил с набитым ртом:

- Если она никого не предупреждала, то как ты узнала, что она придет?

Вероника сморщила нос:

- Мне кажется, она уже обо всем догадалась.

Удивленно взглянув на жену, Роб встал и обнял ее сзади, положив ладонь на живот.

- Неужели ты проболталась?

- Нет, я решила бросить работу сплетницы, - рассмеялась Вероника, налила кофе в дорожную кружку и, закрутив крышку, вручила кофе Робу. – И ты ничего не говори. Пообещай.

- Обещаю, но моя мать как ищейка. Всегда точно знает, когда я чего-то недоговариваю.

Вероника положила руки на живот, и я поняла, что она, должно быть, беременна. Если и так, то срок совсем маленький.