С Роммелем в пустыне. Африканский танковый корпус в дни побед и поражений 1941-1942 годов

Утром 20-го я собирался сесть и написать большое письмо своей невесте, когда поступил срочный звонок из полкового штаба и моему батальону было приказано немедленно готовиться к боевым действиям. Через два часа мы должны были поступить в разпоряжение штаба 90-й легкопехотной дивизии.

Итальянский 20-й корпус удерживал прибрежный сектор русла Зигзау. В его состав входили 90-я легкопехотная дивизия плюс две итальянские дивизии – «Молодые фашисты» и «Триест». Три другие дивизии удерживали горы Матмата в конце рубежа, с 15-й танковой дивизией в качестве боевого резерва позади них. Еще дальше назад располагалась 21-я танковая, готовая, в случае необходимости, защищать интервал между Джебель-Тебагой и Джебель-Мелабом, к которому день и ночь шли новозеландцы.

Вместе с несколькими офицерами своего батальона я в предписанное время прибыл в штаб 90-й дивизии. Всего лишь несколько минут назад этот район бомбили американские бомбардировщики. Санитары еще не успели унести всех раненых.

Нас тут же ввели в курс дела. С первых же слов я понял, что нам не придется идти в наступление, а засесть в окопах и обороняться.

Не приходилось сомневаться в серьезности слов штабиста:

– Господа, я рад, что вы прибыли так быстро. Дорожите каждой минутой, которая дается вам на осмотр ваших позиций. От агентов мы получили надежную информацию, что 8-я армия сегодня намеревается наступать в этом секторе.

Он подвел нас к большой оперативной карте, и мы сделали краткие пометки о стыках и соседних войсках на кальке наших собственных планшетов. Штабист продолжал:

– Как видите, этот сектор занимают «Молодые фашисты». Их боевые качества очень низки. Вполне возможно, именно поэтому командование 8-й армии решило нанести здесь главный удар. Абсолютно необходимо заменить эти войска. До наступления ночи вы должны оборудовать свои секторы обороны и быть готовыми отразить самые мощные удары противника.

Все совещание длилось менее десяти минут. К концу его я уже распределил вверенный мне сектор и местность между ротами.

Быстрее, чем я ожидал, и без проволочек мы произвели замену войск на позициях. Значительная часть итальянских войск была уже выведена до того, как мы прибыли.

Мне понравились бункеры, построенные еще французами, на кромке русла Зигзау. Некоторые из них были армированы сталью, что делало их практически неуязвимыми для снарядов и бомб. Но среди них были и такие, которые могли служить лишь укрытием, а не позицией для ведения огня. На других не было даже амбразур. Кроме того, большинство бункеров предназначались для установки французских 25– и 47-миллиметровых противотанковых орудий и были слишком малы для наших 50– и 75-миллиметровых орудий, которые нам пришлось оставить за линией бункеров. Здесь в центре окопной системы из песчаника было много готовых пулеметных и минометных позиций.

Русло Зигзау перед нашим бункером было частично заполнено водой. В нескольких сотнях метров впереди нас располагался бугор, который ограничивал обзор, но также мешал противнику наблюдать за нашими позициями. Несколько траншей на бугре служило аванпостом. С сомнением, но подчиняясь приказу командира, я отправил в окопы на бугре отряд численностью до роты. Затем в те несколько часов, что оставались до заката, я поспешил ознакомиться с сектором, равномерно разместить вооружение и назначить командиров огневых точек.

Примерно за час до заката прибыли подкрепления из числа немецких войск, доставленных в Африку по воздуху буквально за несколько часов до этого. Не тратя попусту время на процедуру оформления прибывших, мы поспешно распределили их по секторам линии фронта.

За час до заката подразделение фельдфебеля Аммона, которого я назначил командовать крайним левофланговым бункером, подверглось плотному артиллерийскому обстрелу. Он доложил, что наблюдает передвижение войск противника. Он также доложил об отсутствии крайне важной связи со своими соседями слева, итальянскими войсками. А между ними и его бункером был широкий разрыв. Я доложил об этом в полковой штаб, и мне обещали помочь.

В десять вечера я влез на крышу своего бункера, который был моим боевым штабом. Стояла мягкая весенняя звездная ночь.

Было так тихо, что я начал думать, а не ввели ли нас в заблуждение наши агенты – как частенько бывало раньше. Может быть, 8-я армия не ударит этой ночью. Одинокий самолет прогудел над нашими головами. Судя по звуку мотора, это был ночной истребитель «мессершмит». На горизонте над вражескими позициями опускались на парашютах осветительные бомбы. Значит, работали наши бомбардировщики.

Внезапно весь горизонт передо мной залил свет, как будто вспыхнула огромная молния.

– Вот так фейерверк! – крикнул я своему связному.

«Молния» сверкала без перерыва: насколько хватало глаз, вдоль и вширь вспышка следовала за вспышкой. Затем я вдруг понял, что это была не молния, а заградительный огонь Монтгомери.