С ружьем по лесам и болотам

Нагруженные дичью, переполненные охотничьими впечатлениями, мы лишь глубокой ночью добрели до дому.

Кабаны

На надел к моему хорошему знакомому — лесничему Беловежской пущи повадились поздней осенью ходить по ночам кабаны. Их привлекали туда остатки еще не убранного картофеля. После таких ночных визитов отдельные участки поля были начисто «перепаханы», а картофель весь уничтожен.

Несколько раз я по приглашению лесничего приезжал к нему, чтобы вместе с ним подкараулить кабанов и основательно — ж проучить. Но каждый раз, просидев в засаде ночь почти до утра, мы, усталые и разочарованные, уходили домой.

Так было и на этот раз, когда я вновь приехал к лесничему. Лунной октябрьской ночью засели мы на кабаньих тропах метрах в трехстах друг от друга и напряженно прислушивались к каждому ночному звуку, просматривая освещенные луной отдельные кусты и мелкие ложбинки. Просидели мы до трех часов ночи и, потеряв терпенье, перекликнулись, встали и пошли домой.

Мы согрелись стаканом доброго вина и хотели уже ложиться спать, как прибежал кучер и сказал:

— Кабаны пришли, хозяйничают на картошке!

Схватив ружья и патроны, мы быстро вышли из дому и, сказав кучеру, когда и как спугнуть кабанов, пошли в обход надела к местам засады.

Полная луна вышла из-за разреженных облаков, заливая ровным светом поле, темнеющую вдали опушку леса и одинокие деревья и кусты, растущие по границе надела. Вдали четко вырисовывались силуэты девяти кабанов. Заняв лазы, мы скрылись в кустах.

Я зарядил свое ружье жакановскими пулями и притаился. Прошло минут десять. Раздался громкий голос кучера Ивана, возвещавшего, что кабаны пошли. Напряженно смотрю вперед и хочу увидеть бегущих на меня зверей, но луна опять скрылась за облаком. С волнением думаю, что кабаны, спугнутые Иваном, пошли другой, менее хоженой тропой. Но два резких выстрела лесничего убедили меня, что кабаны здесь. Прошло еще две-три волнующих минуты, и я вижу в двадцати шагах перед собой восемь бегущих мимо меня кабанов. На мое счастье луна вновь вышла из-за разорванных облаков, ярко осветив зверей. Беру на мушку первого — самого крупного, нажимаю гашетку и одновременно с выстрелом вижу, как кабан, споткнувшись, валится на бок. Второй выстрел не задел ни одного из рассыпавшихся в разные стороны кабанов. Выждав некоторое время, я подошел к неподвижно лежащему зверю. Это был молодой кабан, весом около пяти пудов.

Взволнованный удачей, я окликнул приятеля, пошел к нему навстречу и вдруг в ложбинке за бугром увидел какую-то большую неподвижную фигуру, которая при моем приближении зашевелилась. Это был громадный кабан-секач, раненный лесничим. Кабан злобно фыркал, лязгал клыками, поднялся на передние ноги и делал бесплодные попытки броситься на меня. Две мои пули, посланные ему под лопатку одна за другой, свалили его на землю на этот раз окончательно.

В этот момент я услышал голос Ивана:

— Сюда, сюда, скорей! Здесь кабаны!

Бросившись к нему, я увидел, как несколько молодых кабанов забились в угол забора, пытаясь пролезть между досками. Иван, вооруженный дубиной, отрезал кабанам путь отступления.

Опускаю руку в карман за патронами и к своему ужасу не нахожу их там. Они, как выяснилось потом, вывалились у меня из кармана на месте засады. А кабанам тем временем надоела блокада, и они ринулись на нас, беспомощно машущих на них ружьем и дубиной, и, чуть не сбив нас с ног, благополучно прорвались и исчезли во мраке ночи.

Двенадцать пудов вытянул кабан-секач. Его массивная голова с громадными и острыми, как отточенные кривые кинжалы клыками много лет потом висела над дверью в доме моего приятеля и напоминала нам об этой интересной и небезопасной охоте.

Второй раз мне пришлось охотиться по кабану-секачу на облаве в казенной лесной даче под Белостоком. По первой пороше лесник выследил одного крупного кабана, залегшего в мелком, но очень густом, почти непролазном ельнике. Нас, восемь охотников, расставили по большой дороге вдоль ельника. Стоял теплый ноябрьский день; шел мокрый снег, медленно и отвесно падая крупными хлопьями на землю, на деревья.

Начался гон; он приближался, а выстрелов все не было. Вот на флангах уже вышли загонщики, и охотники начали сходить с «номеров».

Я повесил ружье на плечо и готов был тоже сойти с места. Внезапно очень близко впереди меня раздался крик лесника:

— Вот он, вот он!

В тот же момент в пятнадцати шагах я вижу громадного кабана, быстро бегущего по густому ельнику. Вскидываю ружье и стреляю, но кабан мчится далее, выбегает на дорогу, где он весь хорошо виден, но стрелять нельзя — там стоит мой сосед. Пропускаю зверя через дорогу и стреляю, но кабан скрывается в лесных зарослях.

С подошедшим ко мне лесничим решаем пойти по кабаньему следу. Кровь на снегу, несколько окровавленных лежек говорят нам, что кабан тяжело ранен, но тем опасней его преследовать, так как в любую минуту он, разъяренный, может броситься на нас из густой чащи. Идем за ним медленно, с большими предосторожностями. Наступившие густые сумерки вынуждают нас прекратить преследование.