С.С.С.М.

Через двадцать минут добрались до искомого здания. Особняк хозяев Джессики смотрелся непривычно. Даже странно. Огромный плакат «Защитим нашу капиталистическую родину!» закрывал чуть ли не половину дома. Окна первого этажа были заложены мешками с песком, второго — забиты фанерой. Об облупленности фасада и говорить-то не стоило: Краслен уже не обращал внимания на такие мелочи. Самым удивительным было то, что за закрытыми воротами кованой ограды возилось человек двадцать негров. Некоторые из них сидели возле костра, другие — таких было большинство — возились с огородными посадками, сменившими господские цветники. Лакейской формы ни на ком из новых постояльцев не было, да и выглядели они слишком грязными и слишком независимыми для слуг.

Кирпичников просунул голову сквозь решетку ограды.

— Эй, парни! — крикнул он по-свойски. — А где Джессика? Вы Джессику не видели? Ну, стройная такая, невысокая…

Негры у костра бросили на Краслена недовольные взгляды. Один из них приблизился.

— Кто ты такой и чего тебе здесь надо? — недружелюбно спросил он.

— Я ищу Джессику. Я ее друг. Она ждет меня. Джессика работала горничной в этом доме, но господа выехали отсюда, не правда ли?

— Выехали или нет — это не твое дело! — ответил негр. — Здесь нет никакой Джессики и ты никому не нужен! Уматывай подобру-поздорову!

— Но я свой, парни! Не смотрите на то, что я белый! Ведь я же за вас, за народ!

— Конечно! — Собеседник ухмыльнулся. — Теперь белые все так говорят! Думаешь, дурачка встретил, да? Уматывай, говорю!

— Послушайте, мне нужна Джессика…

Негр покачал головой, вытащил из широкой штанины маузер и красноречиво продемонстрировал его Кирпичникову.

— Ладно. Я понял, — ответил Краслен.

Через минуту он удрученно рассказывал спутникам, стоящим поодаль:

— Не понимаю, чей теперь этот дом и что в нем происходит! В саду полно негров, и они то ли не хотят сказать мне, где Джессика, то ли действительно не знают ее! Не представляю, где искать дальше…

— Может, спросить в полиции? — предложил Юбер.

— Но я не знаю ее фамилии!

— Ну и ну! — Вальд покачал головой. — Вы говорите, что она ваша возлюбленная, а даже фамилии не знаете! Можете хотя бы описать ее?

— Чернокожая, маленькая, худенькая, с короткими волосами… — начал перечислять Кирпичников. — Много улыбается. Обычно ходит в канареечном платье, таком стареньком и протертом… Кажется, кроме него, у Джессики ничего и нет…

— Это вроде вон той? — неожиданно спросил Заборский, показав рукой на дорогу, где шла чернокожая в желтом.

— Джессика!!! — не веря своим глазам, заорал Краслен.

Несколько секунд спустя они уже обнимались.

— Ленни? Ленни… Откуда ты?.. Как ты?.. Я думала… Я не знала, что и думать! Ты ничего не…

— Я расскажу, расскажу, дорогая! Не представляешь, сколько всего со мной приключилось! Ты все еще живешь в этом доме?

— Да… То есть нет… С тех пор как ты пропал и началась война, так много изменилось! Кто твои друзья?

— Они коммунисты. А твои? Они сказали мне, что в доме нет никакой Джессики, и пригрозили оружием!

— Они тоже коммунисты. Это конспирация, не осуждай их, дорогой. Труд мой, как же я рада, что ты вернулся!

— Я и не знал, ждешь ли ты меня…

— О, Ленни… О… Ты еще спрашиваешь…

Увидев свою вернувшуюся соратницу и недвусмысленные объятия, негры открыли ворота. Джессика пригласила ученых войти и попросила товарищей налить им похлебки и определить место для ночлега. Краслена же повели в ту самую каморку, где прошло столько приятных минут…

— Ну, рассказывай! — сказала негритянка, когда оба разместились на кровати.

— Нет, ты первая!

Джессика стала рассказывать. О его местонахождении и миссии в Брюнеции она, естественно, не имела ни малейшего представления. После срыва покупки Краслена у гангстеров и разоблачения обмана (ведь негритянка буквально на ходу придумала байку о том, что Джонсон якобы приказал уступить пленника буржуям) был серьезный разговор с товарищами и угроза исключения из партии. С трудом Джессика убедила соратников, что Кирпипичников — друг, а не враг рабочего класса. Поверили ей, кажется, не до конца, хотя от наказания избавили, учтя былые заслуги. Потом арестовали Джордана — всего через несколько дней после того, как он все-таки осмелился вступить в партию. Вскоре началась война. Бидонвиль разбомбили с первым же налетом, мать погибла под развалинами. Через пару дней хозяева особняка решили эвакуироваться, уволив предварительно всю прислугу. Джессика не была бы собой, если бы не сделала перед отъездом господ копию ключей для себя и не вернулась в дом самочинно, приведя с собой товарищей и однопартийцев.