С.С.С.М.

— Да, знаю… — Веселость Краслена исчезла.

Утром следующего дня удивленный, но не ставший задавать лишних вопросов авиатаксист высадил своего пассажира возле заправки на крыше Брук-билдинга. Вид отсюда открывался потрясающий. Почтовый цеппелин причаливал к мачте соседнего небоскреба. На юге, востоке, севере и западе виднелись дерзко изгибающиеся змеи верхних линий метрополитена, на которых можно было, присмотревшись, разглядеть ползущие составы. Вдали, там, где кончался лес небоскребов, высился ряд труб электростанции — красивых, стройных, как ножки Джессики. На крыше соседней высотки, был, оказывается, ресторан. Между столиками, расставленными под открытым воздухом, сновали осоловелые, не спавшие всю ночь официанты. Большинство посетителей уже дрыхло, уронив головы на стол, но некоторые, уже еле передвигая ноги, упорно продолжали дрыгаться под джаз, как будто бы боялись остановиться. Внизу, у подножья Брук-билдинга, как и вчера, толпились банковские вкладчики. Похоже, за ночь их стало еще больше: теперь толпа окружала здание с трех сторон.

Конец веревки, дожидавшейся Краслена, уже был закреплен.

— Счастье, что твой Памперс обосновался так высоко, — заметил Джо, обвязывая товарища вторым ее концом. — Окажись его контора ниже хоть на несколько этажей, и веревку нужной длины было бы не найти.

— Сегодня я до него точно доберусь! — объявил Кирпичников.

— Ну, с Богом! — сказал негр.

— С Трудом, — сказал Краслен.

— Ага, с Трудом.

И пролетарий стал спускаться.

Верхний, девяносто третий этаж он прошел, дрожа от страха и не глядя по сторонам. То же было и на девяносто втором. К девяносто первому этажу Краслен пообвыкся и в общем перестал бояться, а на девяностом решил сделать остановку, отдохнуть. Закрепившись на карнизе, он огляделся по сторонам и невольно засмотрелся на строителей.

Рядом с Брук-билдингом строился еще один небоскреб. На верхнем из готовых этажей, на одной высоте с Красленом, дымила маленькая угольная печка, стоящая на деревянном настиле, и работала бригада унылых парней в грязной одежде. Один докрасна разогревал в печи здоровенные железные болванки и, взяв щипцами, бросал их другому, стоящему в нескольких метрах от него парню. Тот, балансируя на голой железной балке, ловил заклепку железным ведром, а затем вставлял ее в отверстие. Третий рабочий брался за болванку и, вися с внешней стороны здания, удерживал ее собственным весом, а четветый расклепывал молотом. Этажом выше другая бригада рабочих встречала балки, поднимаемые краном, и закрепляла их огромными болтами. Восхищенный героизмом смелых пролетариев, Краслен немного понаблюдал за их работой и вскоре понял, что оператор крана работает вслепую, не видя, что творится наверху, включая и выключая мотор по удару колокола. «До чего же здесь плотная застройка! Страшно подумать, что будет, если кто-то из рабочих ошибется, что-нибудь уронит, — подумал Краслен, глядя на букашек-пешеходов, шныряющих по тротуару мимо стройки. — И какая это опасная работа! Имена всех этих парней надо написать на небоскребе золотыми буквами и каждому дать медаль за отвагу!»

Спустившись еще на два этажа, Кирпичников еще раз взглянул на недостроенное здание. Отсюда было лучше видно, что написано на плакате, украшавшем несколько верхних этажей: «Новый небоскреб от фирмы мистера Холлиса! Спешите купить у нас офис! Холлис строит дешевле!» Рядом была нарисована румяная толстощекая физиономия, надстроенная черным цилиндром.

В окне восемьдесят седьмого этажа Краслен разглядел худосочную машинистку. Ее равнодушные пальцы привычно скакали по клавишам ундервуда, а пушистые светлые волосы, забранные с помощью шпилек, трепетали, обдуваемые сразу тремя вентиляторами. На секунду девушка отвлеклась, случайно бросила взгляд на повисшего за стеклом Кирпичникова и, ничуть не удивившись, снова принялась за работу. «Даже не испугалась меня», — с некоторой обидой подумал пролетарий и, представив, как эта зануда молится в церкви каждое воскресенье и стыдливо натягивает юбку на колени, пополз дальше.

На восемьдесят шестом окно оказалось широко открыто. В нем со скорбным видом стоял клерк в белой рубашке и круглых очочках. Клетчатый галстук вился по ветру, как будто на прощание махал белому свету.

— Эй, приятель! — окликнул Краслен клерка. — Уж не надумал ли ты свести счеты с жизнью?

— Только что я слышал сводку с биржи, — горестно ответствовал самоубийца. — Шиллингу уже не подняться. Наши акции обесценились, фирма разорена. С минуты на минуту мне сообщат об увольнении!

— Брось, это еще не повод…

— Мне никогда больше не найти работы! Я не смогу содержать свою семью, я сделаюсь обузой для нее, понимаешь ты это? Жить в вагончике и копаться в мусорных баках?! Нет, нет и нет! До этого позора я не доживу! Я хочу умереть офис-менеджером, а не нищим бродягой!

— Умереть всегда успеешь, — попытался переубедить его Краслен. — Может, с работой тебе еще повезет. Вот один мой приятель, к примеру…

— Нет, нет и нет! — воскликнул клерк. — Я не могу жить, когда акции «Стефенс и Ко» продают по пять пенсов!