С/с. Том 14

Я протянул руку и поставил триста долларов на красное. Ева обернулась — и мы посмотрели в глаза друг другу.

— Привет, — сказал я.

Лицо ее приняло деревянное выражение. Она отвернулась. «Шлюха, — подумал я. — Ты еще поплатишься за это». Мой выбор поля был удачным.

— Пусть остаются на месте, — попросил я. — Идет?

Крупье кивнул. Херст проиграл пятьдесят долларов и положил на стол новую порцию жетонов. Снова выиграло красное. Херст потерял все жетоны. Он через плечо с усмешкой глянул на меня. Я усмехнулся в ответ. Я мог себе это позволить. Новая игра, и снова Херст теряет жетоны. Он проиграл около двухсот долларов. А на красном накопилось около восьмисот долларов. Крупье вопросительно посмотрел на меня. Я кивнул. Херст готов был снова выложить жетоны, но Ева остановила его.

— Сегодня тебе не везет. Давай уйдем. — Она казалась расстроенной.

— Замолчи, — бросил он.

По-видимому, он привык приказывать ей. И просьба Евы на него не возымела никакого действия. Джек сделал очередной ход, поставив на черное поле. И на этот раз удача была на моей стороне: на красном полотне рулетки. У столика столпился народ. К тому времени на игровом поле лежала целая куча денег. Но Херст на этот раз уже не выставлял жетонов. Я бросил их на красное. Колесо завертелось. Шарите из слоновой кости остановился на красном поле на цифре 36, потом медленно пополз к черному полю и замер на цифре 13. Крупье сгреб все мои жетоны, посмотрел на меня и укоризненно покачал головой. Я попытался улыбнуться в ответ, но мне это не удалось. Все уставились на меня; ожидая, решусь ли я сделать новую ставку, но я не рискнут. Внезапно я почувствовал, что в зале нечем дышать. С болью в сердце я отсчитал 1500 новеньких, шуршащих в пальцах долларов. Херст снова начал играть и выиграл. Казалось, что ему повезло только потому, что я потерпел фиаско. Я пропустил две игры, потом поставил на черное двести долларов. Выиграло красное. «Прекрасно, — подумал я, — тогда я поставлю на него. Какой я идиот, что сразу не поставил на красное!» Я проиграл еще четыреста долларов. Наклонившись вперед, чтобы сделать очередную ставку, я коснулся Евиного бедра. Меня бросило в дрожь, словно я прикоснулся к оголенному электропроводу. Ева отпрянула в сторону. Полученный разряд доставил мне удовольствие, как и то, что я мог стоять рядом с Евой и наблюдать за тем, как человек, которого она любит, теряет деньги. Я поставил пятьсот долларов на красное. Херст тоже сделал ход. Выиграло красное, и Херст проиграл. Так продолжалось пятнадцать минут. Иногда я выходил из игры. Дважды я порывался собрать жетоны со стола, но почему-то не делал этого, что-то останавливало меня. Красное поле выпадало одиннадцать раз. Зеваки затаили дыхание.

— Ставлю на красное, — объявил я.

На столе лежали жетоны на сумму 5200 долларов.

Крупье сказал:

— Ставок нет, — и остановил колесо.

Завязался спор. Какой-то маленький человечек со шрамом на щеке начал кричать, что крупье не имеет права прекращать игру. Крупье покачал головой и стал призывать всех к порядку: Внезапно Херст крикнул:

— Вертите это проклятое колесо!

Голос его прорезал наступившую тишину, словно звук бича. Крупье прошептал что-то высокому худому мужчине, который, расталкивая всех, подошел к столу. Херст крикнул:

— Тони, прикажите продолжать игру!

Тот, кого Джек назвал Тони, бросил взгляд на жетоны, взглянул на Херста, потом на меня и, повернувшись к крупье, крикнул:

— Какого черта вы ждете?

Крупье пожал плечами и пробормотал:

— Ставки сделаны, господа.

Зеваки прильнули к столу, затаив дыхание и вперив глаза на колесо рулетки. Я нашел и сжал руку Евы. Она даже не посмотрела на меня, но руки не вырвала. Это прикосновение принесло мне огромное облегчение. Но от волнения я не избавился. От близости Евы оно возросло, стало более сильным, чем если бы я следил только за одним вращением колеса фортуны. А равнодушный шарик все бежал и бежал и, казалось, никогда не остановится. Вот он уже почти замер на красном, и вдруг в самую последнюю минуту, словно его толкнула чья-то невидимая рука, скатился на черное. Толпа разом выдохнула, как будто свалила со своих плеч тяжелую ношу.

— Почему ты не вышел из игры, слабовольный идиот, — прошептала Ева и выдернула руку.

Херст обернулся, взгляд его сначала задержался на Еве, а потом остановился и на мне. Зеваки тоже не отрывали от меня глаз. Я стоял, чувствуя, что у меня подгибаются колени. За одну минуту я проиграл десять тысяч долларов.

— Каково ваше самочувствие? — осведомился, скалясь и глядя мне в лицо, человек по имени Тони.

Я взял себя в руки.

— Хорошо, — ответил я и, не взглянув на Еву, расталкивая зевак, прошел к бару.