С/с. Том 23

Я подождал, понимая, что меня разыгрывают. Но мне это было безразлично. Минуты через две она вернулась к телефону.

— Завтра не могу: я приглашена.

Конечно, надо было повесить трубку, высказав сожаление. Но я был слишком взвинчен.

— Когда же вы свободны?

— Если вас это устраивает, то в пятницу.

— Договорились. Пусть будет пятница.

— Я бы не хотела идти к Альфреду. Вы не знаете более спокойного уголка?

Это меня отрезвило. Если я мог забыть о подстерегающей меня опасности, то Элен вовремя напомнила о ней.

— Да-а-а, верно. А что вы скажете о симпатичном ресторанчике напротив фонтана Треви?

— Да, это то, что нужно.

— Я заеду за вами? В котором часу?

— В половине девятого.

— Замечательно! До скорого свидания!

До пятницы жизнь мне казалась лишенной интереса. Я видел, что Джина очень беспокоится обо мне. Впервые за четыре года я отвечал ей довольно резко. Я ни на чем не мог сосредоточиться, и у меня пропал всякий интерес к работе, я думал только об Элен.

Мы пообедали в маленьком ресторанчике. Вообще-то, все было довольно неплохо, но я не заметил даже, что же нам подали. Говорил я невпопад. У меня было только одно желание: смотреть на нее. Она была одновременно холодной, далекой и вызывающей. Если бы она снова пригласила к себе домой, я побежал бы бегом, послав ко всем чертам свою карьеру, Чалмерса и свое будущее. Но она этого не сделала, заявив, что поедет домой в такси. А когда я предложил проводить ее, недвусмысленно дала понять, что я ей на этот раз не нужен. Так я и остался стоять в дверях ресторана, глядя вслед такси, пока оно не скрылось из виду… Потом с гудящей головой двинулся пешком домой. Эта встреча лишь усугубила мое состояние. Через три дня я снова позвонил Элен и пригласил ее в кино.

— Я очень занята, — ответила она, — и сомневаюсь, что сумею выкроить для этого время.

— Надеюсь, что вы все же его найдете. Я через пять дней уезжаю в отпуск, так что мы долго не увидимся.

— У вас месячный отпуск? — голос ее слегка оживился, как будто это известие ее занимало.

— Да. Сначала я поеду в Венецию, потом в Исхию на три недели.

— С кем вы едете?

— Один. Дело не в этом, как насчет кино?

— Ну, не знаю. Я вам сама позже позвоню. Мне надо идти. Кто-то звонит у парадного, — она повесила трубку.

Пять дней я ждал ее звонка, и наконец, когда уже потерял всякую надежду и собрался сам напомнить о своем существовании, она позвонила.

— Знаете, — заговорила она с места в карьер, — все хотела вам позвонить, но не было ни единой свободной минутки. Чем вы сейчас заняты?

Было уже двадцать минут первого. Я собрался ложиться спать.

— Вы имеете в виду сию минуту?

— Да.

— Собрался ложиться спать.

— Может быть, вы подъедете ко мне? Только не оставляйте машину около дома.

Я ни капельки не колебался.

— Хорошо, я еду.

Я пробрался в ее квартиру с тысячами предосторожностей, чтобы меня никто не увидел. Входная дверь была открыта, так что я прямиком из лифта юркнул в парадную.

Элен разбирала в салоне долгоиграющие пластинки. Она была одета в белый прозрачный пеньюар, распущенные волосы свободно падали ей на плечи. Она была красива и знала об этом. Повернувшись в мою сторону, улыбнулась.

— Итак, вы нашли дорогу? — она положила пластинку.

— Это было нетрудно сделать, — ответил я, закрывая дверь. — Ведь понимаете, что мы не должны этого делать. У нас могут быть крупные неприятности.

Она пожала плечами.

— Никто не заставляет вас оставаться.

Я приблизился к ней.

— Я и не собираюсь этого делать. Почему вы позвали меня?

— Ради Бога, Доусон! Расслабьтесь хотя бы на минутку!

Теперь, когда я находился с ней наедине, разум начинал снова брать верх. Все было совсем не так, как в моих мечтах о свидании. Нет, понимая, что из-за нее я могу потерять место, я уже сожалел, что, поддавшись порыву, приехал сюда.

— Я не могу не волноваться. Подумайте, как я могу забыть о работе? Если только ваш отец узнает, что я немного больше, чем позволено, вертелся около вас — я пропал… Это правда, уверяю вас. Он может устроить так, что я больше не смогу работать ни в одной газете.

— Почему же вы вертитесь около меня? — удивленно спросила она, широко раскрыв глаза.

— Вы отлично понимаете, что я имею в виду.

— Он этого не узнает. Откуда ему знать.

— Невелика хитрость. Если меня увидят входящим или выходящим отсюда, все раскроется.

— Тогда надо постараться, чтобы вас никто не увидел. Не так уж трудно.

— Я очень дорожу своей работой. В ней вся моя жизнь.

— Да, романтиком вас не назовешь, — со смехом проговорила она. — Мои итальянские друзья не думают о своем положении, им нужна только я.

— Но речь то не о них, а обо мне.

— Эд, прошу вас, сядьте и успокойтесь. Все равно вы уже у меня, так что нечего себя накручивать.

Я сел, твердя себе, что приходить сюда было чистейшим безумием.

Она направилась к маленькому бару.

— Скотч или американское виски?

— Скотч, если можно.

Я наблюдал за ней и мучительно размышлял — чего ради она заставила меня приехать к себе ночью. Обольщать меня она вроде не собиралась.