С/с. Том 24

Я осветил стену сарая, нашел дверь и попал вовнутрь. В дальнем конце сарая была деревянная лестница, по которой можно было подняться на сеновал. Я отодвинул несколько вязанок соломы, перешагнул через мешок со стружками и по лестнице поднялся наверх. Люк, через который забрасывают сено, был закрыт. Я исследовал его петли: старые, ржавые. По всему видно, что люком не пользовались уже несколько лет. Я надавил на раму, почувствовал, что она поддалась; встал на колено и заглянул в щель.

Теперь я находился на одном уровне с ее комнатой. Это было просторное помещение с двуспальной кроватью возле стены. Я рассмотрел старинный шкаф с зеркалом до пола. Около окна стоял туалетный столик с трельяжем.

Она сидела перед ним в зеленом шелковом халате и расчесывала волосы. В пухлых губах была зажата сигарета.

Все ее движения — ритмичное колыхание груди при дыхании, спиральный дымок от сигареты, блеск шелковистых волос, мерцание белой кожи — возбуждали меня, как кролик возбуждает аппетит у змеи.

Она расчесывала волосы добрых пять минут, а может быть, и больше. Я потерял чувство времени. Я мог сидеть так всю ночь и весь следующий день. Затем она отложила расческу и повернулась к двери, оказавшись спиной ко мне.

Вошел Зерек. Я бросил взгляд на гостиную внизу. Там по-прежнему горел свет. Вероятно, он поднялся к ней, чтобы пожелать спокойной ночи. Стоя возле двери, Зерек что-то говорил, наморщив лоб, и, судя по жестам, что-то неприятное. Возможно, он говорил обо мне.

Миссис Зерек продолжала сидеть без движения, зажав руки меж колен, не перебивая его. Черт побери, знать бы, что он говорит!

Неожиданно Зерек просветлел лицом, подошел к жене и даже улыбнулся, положив руку на ее плечо. Как только он притронулся к Рите, я стал задыхаться. Наклонившись вперед, вцепившись в раму окна, я старался не пропустить ни единого ее движения.

Она сбросила его руку и порывисто встала. Он продолжал говорить с заискивающей улыбкой, но она, видимо, не соглашалась. Я представил ее жесткие глаза, с презрением глядящие на мужа. Когда он подошел ближе, она отвернулась.

Сказав еще несколько резких, отрывистых фраз, Зерек вышел из спальни, оставив дверь открытой.

Несколько секунд Рита стояла неподвижно, затем, раздавив сигарету в пепельнице, подошла к двери и закрыла ее на ключ. Неожиданно она подошла к окну и выглянула наружу.

Я отшатнулся, не спуская с нее глаз. Я вдруг заподозрил: она знает, что я нахожусь на сеновале и наблюдаю за ней. И когда женщина резким, грубым жестом задернула штору, это подозрение перешло в уверенность.

Глава 5

Три последующих дня ничего не изменили в нашей жизни.

Каждое утро, в восемь часов, я отвозил Зерека в его офис на Вардур-стрит вечером в шесть часов забирал домой, в усадьбу «Четыре ветра». В течение дня я сидел в приемной или же возил его в Вест-Энд, где он обделывал свои делишки. По вечерам я играл с ним в шахматы, совершал ежевечернюю прогулку вокруг дома и ложился спать. Я по-прежнему спал в своей комнате и не делал никаких попыток переменить ее. Я знал, что Рита настроена против меня. Она может воспользоваться моей жалобой, моим недовольством как поводом избавиться от меня. Я понимал, Рита имеет достаточно влияния на мужа, чтобы заставить того отказать мне в месте. И она выжидала, карауля каждое мое движение, как кошка караулит мышь.

С того первого вечера, когда я дотронулся до нее, я держался на почтительном расстоянии. Она же делала все, чтобы спровоцировать меня. Я носил уголь, колол дрова, кормил домашнюю живность, выполнял все, о чем она просила. Я знал, что она закатит Зереку скандал, если я откажусь. Я готов был делать все, что угодно, лишь бы оставаться в доме и иметь возможность смотреть на нее. Рано или поздно, но эта женщина будет моей, я был уверен. Никто не может желать с такой силой, чтобы в конце концов его желание не исполнилось. Нужно только дождаться благоприятного момента, а потом перейти к активным действиям.

Зерек ничего не понимал. Когда однажды утром в семь часов он застал меня за мытьем окон, то посмотрел на меня как на сумасшедшего.

— Она приказала вам сделать это?

— Она сказала, что окна должны быть чистыми. А мне надоело лежать в кровати, и я решил навести чистоту сам.

Зерек почесал плешивый череп и, смутившись, сказал:

— Не считайте себя обязанным делать это, Митчел. Я нанял вас как телохранителя, но не как прислугу.

Но я не хотел рисковать и по-прежнему выполнял все ее прихоти и приказы, иначе Зерек выгнал бы меня по одному ее слову. Человек, который нуждался в сыне так, как он, просто обязан считаться с мнением жены. И я старался не сделать ни единой ошибки. Насколько он хотел сына, настолько я хотел его жену. Различие между нами заключалось лишь в том, что за игрой в шахматы или во время поездок он только и говорил, что о будущем сыне, в то время как я держал рот на замке.