С/с. Том 24

— Хорошо — это когда у ребенка богатый отец.

Пока я заводил машину, он позвонил Эмми и сообщил ей о том, что ждет сына. Наверное, бедняжка сказала что-то не очень лестное по поводу этого радостного события.

— Я чувствую это, — закричал он в трубку. — Это сын! Я знаю! Нехорошо говорить такие вещи! Я не хочу это слушать! Это сын!

Я стоял возле лестницы, выслушивая его монолог и прикидывая, как повидать мне Риту. Но он не дат мне этой возможности. Дверь гостиной была открыта, и лестница просматривалась очень хорошо. Мне ничего не оставалось, как сесть за руль автомобиля.

Через несколько минут он присоединился ко мне, завернутый в свое ужасное пальто, и всю дорогу до аэропорта изводил разговорами о том, на кого будет похож сын, и тому подобной чепухой.

— Так я могу пока оставить ваших цыплят, мистер Зерек, и навестить свою девушку?

— Это сын! Я знаю, это сын! Какие к черту девушки? Не говорите мне о них!

Мисс Робинсон вышла приветствовать его, и он, разумеется, не мог не поделиться с ней приятной новостью.

— Извините, мистер Зерек, но если я вам больше не нужен, могу я уехать? Надеюсь, за вами присмотрят.

— Все в порядке. Езжайте.

Махнув на прощание рукой, он продолжил разговор с мисс Робинсон.

Я слышал, что сказала она:

— Очень рада за вас, мистер Зерек, ведь вы так хотели мальчика. Желаю ему удачи. Ну и, разумеется, вам и миссис Зерек.

Она всем своим видом излучала радость, как будто сама осчастливила этого господина.

Я сел в машину и поехал обратно в усадьбу «Четыре ветра». На Вестерн-авеню я зашел в бар и выпил хорошего вина. Моя машина начала делать прыжки на дороге, подобно сумасшедшему кенгуру, но я не снижал скорости. Я летел!

Приехав домой, я загнал машину в гараж и закрыл дверь. Предполагалось, что я не вернусь сюда, и я совсем не желал, чтобы какой-нибудь викарий увидел меня здесь, а потом рассказал об этом Зереку. Я открыл входную дверь и прошел в гостиную.

Рита стояла на коленях возле камина и разжигала огонь. На ней был зеленый халатик. Увидев меня, она улыбнулась. Под глазами ее были темные круги, лицо осунулось, и она действительно выглядела больной. Но улыбка успокоила меня.

— Ты в самом деле больна?

— Еще как. Я съела кусочек мыла.

Я схватил ее за плечи и поднял на ноги.

— Так это не более чем розыгрыш?

— Неужели ты мог подумать, что я позволю ему сделать ребенка?

— Но он в этом не сомневается. Он выглядит совершенно сумасшедшим от счастья. Рассказывает о твоей беременности всем встречным-поперечным. Даже стюардессе.

— Я и не сомневалась, что он поверит в этот розыгрыш. Мне необходимо было заболеть, иначе он заставил бы меня поехать в Париж.

— Но мыло?..

— Ты не знаешь его так хорошо, как я. Ему нужны были неопровержимые доказательства. Мигрени или чего-либо в этом роде явно недостаточно.

Неожиданно до меня дошел комизм ситуации, и я от души рассмеялся.

— Но ты его сегодня очень порадовала.

Она вновь бросила на меня странный взгляд.

— Вот уж никогда бы не подумала, что ты найдешь это забавным.

— А разве не так? Представляю его лицо, когда он узнает, что ничего нет.

— Нужно что-то придумать.

Я улыбнулся:

— Что еще можно придумать?

— То, чтобы он не узнал, что его обманули.

Улыбка исчезла с моего лица.

— Мы можем уехать отсюда вместе.

— Неужели? Я в этом не уверена. Зачем тогда я терпела все эти три года?

— Но, послушай…

— Я знаю. Знаю наперед, что ты мне скажешь. Бесполезно! Мы не можем уйти отсюда просто так.

— Почему же? Упаковываем чемоданы и — вперед. Что нам может помешать?

Ее глаза расширились.

— А что мы будем делать без денег?

На меня словно упала стена. Я совершенно забыл о деньгах: все мои мысли сконцентрировались на ней.

— Я устроюсь на работу. Можешь не беспокоиться, я принесу тебе денег столько, сколько понадобится.

— Ты? — Ее глаза заблестели. — Прекрасно! Иди и принеси их мне. Я не хочу постоянно жить на хлебе и воде. Я уже сыта этим по горло, так же, как и любовью.

— А здесь разве жизнь? Сидеть взаперти в этой крысиной норе? По-моему, худшего не бывает. Мы сможем начать новую жизнь уже завтра.

— Тогда что тебя держит? Уходи. Но не рассчитывай, что я последую за тобой раньше, чем буду уверена, что у тебя достаточно денег.

Я хотел возразить, но она закрыла мне рот рукой:

— Фрэнки, давай начнем все сначала, но без блефа. Ты знаешь так же хорошо, как и я, что никогда не получишь больших денег. Сколько Зерек платит тебе — десять фунтов? Неужели ты думаешь, что я могу довольствоваться десятью фунтами в неделю? Нам этого не хватит.

— Хорошо, начнем все сначала. Что ты предлагаешь?

Рита откинулась на спинку дивана — так, что ее халатик распахнулся, открывая коленки. Когда я подошел к ней, она быстро сказала:

— Что мы будем делать, Фрэнк? Мы убьем его. Это единственный выход.

— Ты сумасшедшая и меня хочешь сделать таким.

— Никто ничего не узнает. Мы будем вне подозрений.

Я подошел к бару, взял бутылку скотча и, налив две большие порции, отнес их к дивану.

— Нет ничего тайного, что не стало бы явным.

Она взяла виски:

— Я все придумала, нас никогда не раскроют.