С шашкой против Вермахта. «Едут, едут по Берлину наши казаки…»

Михаил Тарасенко — парень видный: высокого роста, аккуратно одетый, подтянутый. Русоволосый, голубоглазый, улыбчивый. В таких парней девушки влюбляются с первого взгляда. Отношение к казакам у Михаила ровное, уважительное. На занятиях — по строевой подготовке, стрелковой ли, изучает ли материальную часть миномета или устав — добивается, чтобы каждый понял, что к чему и зачем. И ни окриков, ни шума, ни брани, когда кто-то что-то не понял, в чем-то сплоховал, ошибся.

Вначале мне показалось, что Михаил несколько мягковат, либерален, излишне демократичен. Но вмешиваться я не спешил — в его работе виделся какой-то своеобразный стиль. Суть этого стиля для себя я сформулировал так: требовательность не имеет ничего общего с окриком и бранью. На убеждение не жалей сил и времени. Уважаешь человека — тебя будут уважать.

Человек на войне раним и от слова. Несдержанные, с низкой культурой, срываются на крик, ругань и даже на оскорбление, этим как бы показывая свою власть и строгость с подчиненными. Только это никогда и никому пользы не приносило. Нельзя забывать, что слово, идущее от сердца, туда же и возвращается.

Скоро я убедился: молодого командира полюбили не только начинающие воины, но и старые казаки. К каждому он умел подойти. Каждому сказать доброе слово. Занят, не занят Михаил — от просьбы рядового и сержанта не отмахнется, поговорит, расспросит, что-то посоветует. А если пожурит кого за оплошность, то спокойно, по-доброму, жалеючи. Словно не тот виноват, кто оплошал или ошибся, а персонально он, командир взвода.

Не скрою, со временем и я стал неравнодушен к этому умному и не по возрасту мудрому парню. У меня появилась к нему особая уважительность и доверительность. Я знал: этот непосредственный, честный и исполнительный командир никогда не подведет и любое задание выполнит. Так что «стиль» Михаила Тарасенко, если можно это назвать стилем, вполне оправдывал себя. И еще я узнал о Михаиле, что родом он из Сумской области, что рано лишился отца, тот умер в тридцать седьмом, и парень рос один у матери. В школе увлекся историей. Поступил в институт на исторический факультет. Со второго курса с первых дней войны был призван в армию и направлен в училище. Мать осталась в оккупации, и Михаил очень страдал.

Александр Мостовой по складу характера был несколько иным. Резковатый и занозистый, излишне самоуверенный и даже самонадеянный. До службы в армии Александр год или два работал учителем начальной школы. Но эти качества никак не вязались с моим представлением об учителе, да еще начальных классов. Там — мягкость, сердечность, долготерпение. Думалось, что профессия была избрана парнем не по призванию.

Службу в армии Александр начал в последний довоенный год. Так что он хорошо знал вкус солдатского хлеба, пот и соль солдатской гимнастерки.

Людям ершистым, резким, строптивым живется не очень сладко в коллективах. Армейские коллективы — не исключение.

Мостовой любил читать нотации, не стеснялся наказывать. Дисциплина во взводе была высокая. Но шла она не от уважения к командиру, а от боязни его, от боязни наказания. Оставался в Мостовом и дух вольности.

Однажды Александр проводил со взводом полевые тактические занятия. Кто-то из казаков наткнулся на брошенные две лопаты-миномета. Были когда-то у нас на вооружении такие. Проще оружия не придумать. Лопата как лопата. Но черенок ее — стальная труба. Воткни лопату в землю и кидай из трубы-черенка маленькие, калибром в 20 мм, минки. Пошарили казаки по старым окопам и нашли к лопатам-минометам две сотни мин. Кто-то другой доложил бы о находке начальству, а Мостовой — нет. Он распорядился по-своему. Тут же продолжил занятия с боевой стрельбой. Мишенью избрал… стог колхозного сена. Стог загорелся. Казаки попытались потушить его, но не смогли. Так и сожгли. Взводный за боевые стрельбы, за сожженное сено получил пять суток домашнего ареста с исполнением своих обязанностей, ну а я, командир батареи, за бесконтрольность — выговор.

— В сущности, — говорил мне потом замполит Антон Яковлевич Ковальчук о Мостовом, — парень он неплохой, но ты, комбат, постоянно держи глаз на нем. Неизвестно, какую штучку-дрючку он может выкинуть завтра, послезавтра. Но инициативу молодого офицера, если она полезная, не сковывай. Насчет же излишней требовательности и строгости скажу вот что: я лично не сторонник ее. Я — за убеждение. Точнее, за разумное совмещение того и другого. Но не противлюсь, когда встречаюсь с излишне требовательным и строгим командиром. Часто боязнь бойца перерастает в уважение к командиру, если он достойно поведет себя в бою.

Замполит как в воду глядел. Много позднее, в боевой обстановке, своим бесстрашием и отвагой лейтенант Мостовой снискал у своих подчиненных глубокое уважение. Ему они порой прощали даже откровенную грубость.