S.T.A.L.K.E.R. Клетка Удава

Бывший долговец бросился в лобовую атаку. Прозрачному бы отскочить, пропустить мимо себя этого мужика, что слегка уступает Волкову в габаритах. Но парнишка решил встречать его ударом топора. Замахнулся, подняв тяжёлое орудие над головой. Подпустил «дикаря» ближе и обрушил топор на голову Василенко. За миг до того, как череп лейтенанта раскололся бы, псих извернулся, проскользнул под рукой анархиста. Оказался позади него, положил левую руку на плечо парня, крепко сжал ткань куртки. Глаза Прозрачного распахнулись в сильнейшем изумлении, опустились на клинок мачете, появившееся у самого горла. Василенко хмуро покосился на вождя, ожидая от него приказа.

— Погодите, стойте! — Апостол отнял руки от затылка, поднял их вверх. Необычно было слышать от него беспокойный тон. — Прозрачный сглупил! Он больше не будет нападать на вас! Он просто испугался! Сейчас он одумается, успокоится и!..

Невнятное мычание от вождя и многозначительный кивок. Лезвие мачете отнялось от горла Прозрачного, оставляя на нём глубокую борозду. На белом лице анархиста отразилась целая гамма эмоций — удивление, страх, обида и боль. Пинок под зад отправляет свободовца вперед, заставляя пробежать несколько шагов. По ушам резанул крик Пророка. Вольник, наплевав на окружающих нас поехавших «дикарей», вскакивает с земли, бросается на бессмысленную помощь к анархисту. Успел подхватить паренька, прежде чем тут рухнул на траву сломанной куклой. Пара психов было дёрнулась остановить сталкера, один занёс для удара стальную трубу, когда Пророк проскочил мимо, но вождь остановил их. Не знаю, наслаждался ли он драматичным зрелищем — разукрашенное красками лицо смотрелось безжизненной маской. Во мне закипела беспомощная ненависть к нему и к его сородичам. По хер, что они с высосанными мозгами! Не верю, что они сейчас не соображают, что творят! Убить бы вас всех разом, сволочи!

— Сука! Нет-нет-нет-нет! — положив бережно Прозрачного на землю, Пророк пытался зажать ему рукой длинную грязную рану, — помогите, кто-нибудь!

Свободовец крупно содрогался, давясь собственной кровью. Алые волны толчками заливали подбородок, зелёный воротник формы. Глаза парня закатились, еще одна крупная судорога и он затихает. Воздух с шипением выходит из распоротого горла. Грудь мне больно обожгло, словно в меня самого вонзили клинок. Всё. Еще одного сожрала «Клетка»…

— Блядь… — запрокинув голову назад, Пророк прижал окровавленную ладонь к своим глазам, испачкав кожу. — БЛЯДЬ!

Я смотрел, не отрываясь на замершее лицо анархиста. Чувствовал жгучую вину. Я же бездумно пожелал, чтоб на месте Чёрного был Прозрачный. Пожелал парнишке смерти. Нет, я не хотел этого! Это всё ужасно! Почему Азраил бездействует⁈ Почему позволяет вот так убивать пойманных им «кроликов»⁈

— Зачем?.. — с хрипом спрашивает Волков, глядя на Василенко, застывшего тупым истуканом после убийства глупого паренька. Капитан переводит взгляд на вождя, и повторят вопрос громче, с вызовом, — зачем⁈

— Буйный, — лаконично отвечает тот. Голос его глухой, низкий, как у глубокого старика. Одно единственное слово прозвучало нечётко, словно мужик еле ворочал одеревеневшим языком. Я удивлён, что главный псих вообще в состоянии говорить, а не издавать нелепые вопли, как его дурные сородичи. Видать, на то и главный!

— Нужно было дать ему время успокоиться, — проговорил сквозь зубы азиат, положив руки обратно на затылок. — Прозрачный был напуган, запутан увиденной ситуацией. Вы не должны были его убивать!

— Уроды! — подключился к ругани притихший после увиденного Семецкий. Обвинительно указал в сторону Пророка, обращаясь к лидеру «дикарей». — Ажраил вам вщем жопы жа такое надерёт!

Разукрашенный мужик медленно запрокинул голову назад, раскрыл широко рот и расхохотался. Заторможено, отрывисто. Смех его походил на карканье древнего ворона. Совсем не понравилась мне реакция вождя. Стало не по себе, окутало холодом. Что-то тут не то. С самого утра всё было не так! Где чёртов Азраил⁈ Он не мог нас вот так бросить! Не мог отдать на съедение Удаву просто так! Не мог же?

Теперь никто из нас не смел заговорить. Молчание в деревне казалось вполне уместным. Василенко поднял Пророка за шкварник, подвёл его к нам, усадив крайним в ряду. Тело бедного Прозрачного осталось лежать брошенное в одиночестве у поленницы. Я не мог на него смотреть. Было слишком больно. Как в затуманенном городе у пустого постамента. С ящиком подле него…

Закрыв глаза, я просидел так почти минуту, просто слушая тихое окружение. Шуршание одежды, шелест травы под редкими шагами, сердитое сопение моих друзей по несчастью. Мысли метались напуганными птицами в силках. Начал мысленно считать, занять самого себя, чтоб не сходить с ума в ожидании неизвестного. Дошёл до двадцати двух и сбился под восторженными оханьями «дикарей». Они, воздев руки к небу, попадали один за другим на колени. Нутро похолодело от дурного предчувствия.