S-T-I-K-S. Пройти через туман IV

То, что в Алюриике уже побывали рейдеры, видно было с первого взгляда. Несколько легковых автомобилей застыли на обочинах с открытыми дверями, по искорёженным бортам можно было судить, что их просто сбили с дороги мощными бульдозерными отвалами, какими тут оснащают рейдовые грузовики. Встретилось также два мертвых тела с пулевыми ранениями. Город застыл в ожидании развязки кровавой драмы. Все эти метаморфозы, произошедшие с тихим портовым провинциальным городишкой, я наблюдал, крутя баранку красного тягача.

Заброшенная складская территория встретила нас выбитыми воротами. Поднявшись на обитаемый этаж, я не нашёл никого. Несколько стрелянных гильз и выбитое окно свидетельствовали, что караван гражданских американцев покинул это место не добровольно.

Что я ощутил в этот момент? Ничего. Не было ни гнева, ни каких-либо иных чувств, только усталость и раздражение. Я апатично уселся в удобное рабочее офисное кресло какого-то местного босса и закинул ноги на столешницу. В кабинет вошёл Вождь. На мой вопросительный взгляд скупо покачал головой, давая понять, что он никого не нашёл. Я свинтил пробку с фляги и глотнул живуна. Самочувствие было таким, словно я — воздушный шарик, из которого выпустили весь воздух. Весь этот движняк меня утомил не столько физически, сколько ощущалась усталость психологическая. Я прикрыл глаза и как наяву зазвучали слова странной песни, которую впервые услыхал по ящику уже здесь, в Улье, на стабе Тридцать Второй Километр:

Когда я на почте служил ямщиком,

Ко мне постучался косматый геолог

И глядя на карту на белой стене

Он усмехнулся мне.

Он рассказал, как плачет тайга,

Без мужика она одинока.

Нету на почте у них ямщика,

Значит нам туда дорога,

Значит нам туда дорога.

Лился тогда из ящика чудной текст под бодрую музычку, а я сидел в чистом двести шестьдесят восьмом жилом боксе, принимал хороший коньяк. Мы тогда кинули монетку — талисман моей крёстной. Фортуна определила, что мне заниматься ужином, а ей убираться. Подозреваю, что тогда она просто сжульничала. В отместку наготовил целую кастрюлю своих любимых карбонара. День закончился потрясающим сексом. Мы выжили после нападения серых тварей. Срочно требовалось доказать друг другу и самим себе, что мы живы. Ну и доказали. Самым древним и приятным образом. Идеальный день. От воспоминаний заледеневшая душа начала согреваться. Мамба, детка моя, где ты?

— Будешь? — предложил Вождю последовать моему примеру.

— Да, спасибо…

Он принял у меня фляжку, отпил и посмотрел в окно.

— Медведь? — удивлённо спросил индеец.

Я крутанулся на кресле и тоже увидел мужскую фигуру в синей рабочей спецовке, бронежилете, шлеме и с пулемётом на плече.

— Пойдём, — устало встал я, — Побеседуем с этим Рэмбо в кирзовом сапоге.

С нашим третьим мушкетёром мы встретились на входе на склад.

— Наконец-то вы вернулись! — обрадованно воскликнул он.

— Медведь, я тебя зачем тут оставил за старшего? — спокойно спросил я, чувствуя, как начинаю закипать.

— Чтобы я приглядел за всем, — спрятал глаза крестник, — Но я не виноват, правда.

— Теперь по порядку расскажи нам с Вождём, что, блин, произошло?

— Мистер Браун развёл деятельность…

Ну, кто бы сомневался, что Гаврила Коричневый тут замешан? Рассказ Медведя оказался краток и трагичен.

Стоило нам уехать за ранеными, как Гаврила принялся чудить. Пытался уговорить всех двигаться дальше без «русского» и «индейца», уговаривал Медведя отдать ему пулемёт. Не достигнув ни в одном из своих коварных планов успеха, Коричневый начал вести себя неадекватно. Медведь вынужден был отобрать у него его охотничью болтовую пятизарядку и дать по морде, но и это не привело в чувство помолодевшего бывшего политика. На это Гаврила, конечно, обиделся и… Ушёл.

— Куда? — не понял я.

— Он уйти на улицу! — разволновавшийся Медведь начал говорить по-русски нечисто.

— И чего?

— Там её цап-царап пиковые…

— И? — я поторопил крестника, — Медведь, не тяни кота за Фаберже. Что дальше было?

— Они узнавать его спецовку. Такой только заключённые Треблинка Вторая носить, — присел он в кресло, — Они пригрозили его вырвать ногти, а он выдавать место, где все.

— А ты что?

— Я взять пулемёт и уйти, — вздохнул он расстроено, — Муров много быть очень. Пять раз по десять…

— Пятьдесят?

— Да…

Он опустил голову и неуверенно добавил:

— Наша напасть на них? Догнать и нападать!

Вождь, молча слушавший его, отрицательно покачал головой. И я был с ним солидарен.

— Медведь, на сегодня мы все отвоевались. Давайте ужинать и спать. Утром будет видно. Говоришь, тут горячая вода есть?

Но Медведь ответил:

— Уже нет…

16. Медведь