С тобой мои мечты

– Боюсь, я не смогу. Миллисент посмотрела на своего поверенного, тот тоже поднялся и ждал ее указаний.

– Послушайте, леди Уэнтуорт, у вас нет никаких причин для беспокойства. – Тон графини смягчился. – Я прекрасно понимаю ваши опасения, знаю все о тех страданиях, которые вам пришлось вынести за время замужества, но мое предложение не имеет ничего общего с выпавшими на вашу долю унижениями из-за жестокой тирании первого супруга.

Миллисент потрясенно уставилась на старуху, пытаясь понять, как ей удалось так много узнать о ней. Вдовствующая графиня говорила о ее жизни, будто перечисляла общеизвестные факты. Леди Уэнтуорт почувствовала легкую тошноту, желудок свело судорогой. Ей очень хотелось убежать из этого дома и вернуться в Мелбери-Холл.

Быть замужем – это быть бессловесной собственностью мужчины. Так думала Миллисент. Пять бесконечных лет ей пришлось влачить за собой цепи этого «райского блаженства». Замужнюю женщину некому даже защитить. Поэтому брак для Миллисент – источник моральных и физических мучений, каторга, а супружеская клятва – проклятие, придуманное мужчиной, чтобы подчинить себе женщину. После смерти Уэнтуорта Миллисент поклялась, что никогда не позволит вновь обречь себя на эту жизнь, полную горечи и страданий. Молодая женщина сделала шаг к двери.

– Позвольте мне по крайней мере объяснить причины, заставившие меня пригласить вас. – Графиня нетерпеливо взмахнула рукой. – Понимаю, я действовала слишком поспешно. Будьте любезны, позвольте мне рассказать о неприятностях, которые постигли мою семью. Тогда вам будет легче понять, в чем состоит суть моего предложения.

– Любые объяснения, касающиеся ваших семейных неурядиц, излишни, миледи. Если вы имеете представление о моей жизни, вам должно быть известно мое отвращение к браку. Сама мысль о замужестве невыносима для меня, леди Эйтон. Ни при каких обстоятельствах я не…

– Мой сын – калека, леди Уэнтуорт, – перебила ее вдовствующая графиня. – Прошлым летом с ним произошел несчастный случай. С тех пор его ноги полностью неподвижны, а одна рука утратила чувствительность. Он погружен в глубокую меланхолию. Ничто не может вывести его из этого состояния. Я восхищаюсь преданностью и стойкостью личного камердинера моего сына и нескольких слуг, ухаживающих за ним. Без их помощи я бы не знала, что и делать. Я не устаю благодарить Бога за то, что он послал мне их. В самом деле, не будь этих людей, мне пришлось бы поместить сына в больницу для умалишенных. Это окончательно убило бы меня.

Неподдельное горе в голосе старой женщины тронуло Миллисент.

– Я искренне сочувствую вам, миледи, но не понимаю, что я могла бы для вас сделать.

Графиня рассеянным жестом поправила плед у себя на коленях. Руки ее дрожали.

– Несмотря на всю мою браваду, леди Уэнтуорт, я очень больна. Скажу прямо, я умираю. И мои доктора, черт бы их побрал, с каким-то дьявольским удовольствием каждый день напоминают, что следующего рассвета я могу и не увидеть.

– О Господи, миледи, я…

– Не поймите меня превратно. Мне совершенно наплевать на себя. Моя жизнь была долгой и насыщенной событиями.

Сейчас меня волнует только одно – что случится с Лайоном, когда меня не станет. Поэтому я и пригласила вас.

– Но… конечно же, все не так безнадежно. У вас есть семья, к тому же существуют друзья, знакомые, которые будут рады вам помочь. Лорд Эйтон – пэр Англии. Вы достаточно состоятельны, у вас масса возможностей обеспечить необходимый уход за вашим сыном.

– Пожалуйста, леди Уэнтуорт, сядьте. Я все объясню.

Миллисент бросила взгляд на Берча. Поверенный стоял и терпеливо ждал, какое решение примет его клиентка. Леди Уэнтуорт обернулась к старой графине. Той властной аристократки, которая поразила ее своей силой и решительностью, больше не было. Теперь это была совершенно другая женщина: умирающая, сломленная горем мать, из последних сил пытающаяся защитить своего сына.

Миллисент нерешительно села. Лицо графини просветлело от радости.

– Благодарю вас. Вы упомянули мою семью. Что ж, остальные мои дети считают, что, если со мной что-нибудь случится, Лайона следует поместить в дом для умалишенных. – Голубые глаза старой леди вспыхнули от гнева. – Лорд Эйтон не сумасшедший. Ему не место в Бедламе. Я не хочу, чтобы его связали и мучили, пускали ему кровь, промывали кишечник, накачивали опиумом и выставляли напоказ на потребу лондонской знати.

– Но ведь существуют и другие способы лечения. Каждый день появляются какие-то новые лекарства от самых различных болезней. Не может быть, чтобы лорду Эйтону нельзя было помочь!