С тобой моя тревога

Ольга добросовестно вытерла сухой тряпкой стол, стулья и диван.

Диван с высокой спинкой и полочками по бокам. На полочках за стеклами чайник и пиалки, вазочка с дорогими конфетами. Дверочка не заперта, да и ключ в скважине. Конфет много. Взять, не взять? Одну-разъединственную?! Вот вымою полы, руки вымою — и съем одну. Не обеднеет директорша…

Она уже домывала полы, когда вдруг заметила свернутую десятку. Десятка лежала у вешалки, притулившейся к самой двери. На нее даже наступил кто-то, может, сама директорша: высох на бумаге след от острого каблука.

Ольга огляделась, подняла деньги, сунула в карман фартука. Сердце ее радостно забилось.

«Надо же, пофартило как! Каждый бы день полы мыть! Это же надо! Кофточку розовую, с ришелье на вороте, ту, что приметила прошлый раз, купить можно… И еще на чулки останется!»

Она с особым старанием домыла пол, присела отдохнуть на диван. Напротив, за окном, пожаром полыхало закатное небо. Окно выходило в степь, и вся она тлела до самых гор. Плавились от жара облака над горами. Неровные края их, обращенные на запад, к скрывшемуся за горами солнцу, впитали в себя золото и пурпур. С громким карканьем вдогонку за солнцем пролетела стая ворон. Их было видно долго, до тех пор, пока они не превратились в точечки и не расплавились, прикоснувшись к раскаленной кромке гор. В маленьком кабинете сладко пахло духами директорши. «Огнями Москвы».

Ольга достала с полки вазочку с конфетами. Прежде чем съесть, машинально пересчитали их, высыпав на колени. И вдруг догадка осенила ее: «Покупка! Проверяют! На честность!.. Ключик оставила, стерва, в замочке, специально: устоишь или нет! А сама, уходя, пересчитала «Мишек», все одиннадцать конфет учла. И деньги к порогу — специально! Гадина! Кому ты приманку кинула? Я же воровка! Из тюрьмы только… Чего же меня пытать-то? Я, может, завтра всю твою столовку вывезу до последней жестянки с томатом-пюре!»

Она сложила конфеты в вазочку, предусмотрительно вытерла пыль на полочке, постелила бумажную салфеточку, поставила вазочку на прежнее место. А деньги развернула и положила посредине стола, прижав их прессом.

«Не на ту напала! Я сама кого хочешь проведу!.. Приманку кинула… Дурней себя нашла! Ну, я тебе выскажу при случае», — подумала Ольга со злорадством.

Она переоделась в посудомоечной: сняла резиновые сапоги и жесткий фартук, обула туфли и надела жакетку — серую, в темную клеточку, с воротником и рукавами, обшитыми черной кожей, и с черными кожаными пуговицами; такие же три пуговицы сзади, на клапанчике. Все Андрей Михайлович, спасибо ему.

Василий ждет, наверное, в своем автобусике. Пятница сегодня? Значит, ждет!.. И чего прилип? Чудной какой-то! Собаку вон подобрал. Сказывал прошлый раз, поправляться стала: фарш мясной ела. Я, говорит, себе котлеты, а ей сырого фарша в теплом молоке… Ровно нянька заправская…

Василий кажется Ольге загадочным. В нем ей многое непонятно, и это настораживает. Все хорошее, что есть в молодой женщине, тянется к бесхитростному и доброму человеку, а все, что приобретено в воровских шайках, среди преступников, все их неписанные законы восстают против непривычных отношений, которые стали складываться между ними с первой встречи.

Необычно уже то, что он не пригласил ее ни в ресторан, ни к себе домой. Такому человеку представил! Это ж надо — своими глазами видела, за одним столом сидела с человеком, который рядом с Лениным бывал! Она была уверена до того, что такие люди сидят в Кремле, решают всякие важные дела, в том числе подписывают указы об амнистии. Доверие к ней Андрея Михайловича еще больше смутило Ольгу Лихову.

Рассуждая с собой наедине, Ольга твердо решила: вернет она ему деньги непременно. Если воровка, так уж и без совести и без понятий, думают!

…Сегодня она несет домой мясо тушеное, масло. На ужин, и позавтракать даже хватит.

Ольге, привыкшей к независимому существованию, было в тягость есть чужой хлеб. Она радовалась, что может выложить на стол и свою долю. «А получу деньги — куплю торт и вина… Отблагодарю девчат», — решила Ольга.

Она радуется этой будущей возможности и плотнее прижимает к груди тяжелый сверток. Довольна собой, что не взяла этих денег и не съела конфеты, догадалась о хитром замысле директорши.

Ольга пересекла площадь, подошла к автобусной остановке. Василия с автобусом не было. Молодая женщина почувствовала досаду. «И не больно надо!» Пожалела, что придет домой позднее, заставит девчонок ждать с ужином. Дежурит сегодня Зинка. Эта будет ворчать.

Ольга поглядела вдоль дороги. До самого моста не было видно ни одной машины.

И она пошла по обочине шоссе по направлению к поселку.

— …Чудачка, — заметила иронически Зина. — Надо было свежее взять. Супу бы наварили. Все сухомятка да сухомятка! — Она резала мясо и раскладывала тонкие ломти веером на тарелке. Красивая Зина все делала изящно. Даже хлеб укладывала на бумажной салфетке пирамидкой.

— Ты, Зинка, чокнулась на своей эстетике! — сказала Люба. — Мне так все равно, лишь бы быстрее. Бежать в техникум надо.