С тобой товарищи

Все, как по команде, посмотрели на бабушку, переглянулись, уткнулись в чашки.

— С ним бы поласковей надо… Эх вы, горе-воспитатели, — добавила она уже спокойнее, заглянула в опустевший молочник и пошла в семи.

— Я знаю, что делать, — сказал Хасан, когда бабушка вышла. Все сразу обернулись к нему. — Нужно еще раз последить за домом на пустыре. Мы тогда следили, помните? — Хасан взглядом пригласил Катьку и Иринку поддержать его. — Когда вы прибежали ко мне…

Иринка кивнула головой. Она помнила, она просто забыла в последнее время про домик на пустыре. Да и зачем он был нужен? И тогда там ничего не обнаружили. Катька еще потом фыркала и обзывала Иринку «следопытом». Три дня они просидели у домика. Черных теней не появлялось. Хасан сказал, что это, наверно, просто бабки по старой памяти ходят изредка молиться в пол у развалившуюся часовенку — и все. А потом эта драка в скверике с Жоркой, и Женя, и новые заботы и черные тени забылись совсем.

— Я видел однажды, как Кристя ходила к Ивашкину, — продолжал Хасан. — Значит, они знакомы. Может, они и сейчас там?

— А что если Ивашкин и есть та секта? — задумчиво проговорил Сережа.

Иринка сильно сжала под столом пальцы сплетенных рук. Даже одно слово «секта» вызывало у нее страх: забыть не могла того, распятого где-то в Молдавии. «А я на него рассердилась, что в кино не пришел. А он, может, как в тюрьме».

— Так что же мы сидим?! — встрепенулась она и, вскакивая, чуть не стянула со стола скатерть со всеми стаканами и блюдцами. — Пойдемте! Ведь он в самом деле может быть там! Ведь, может быть, с ним… Хасан! — В ужасе от своих мыслей Иринка чуть не закричала.

Вошла бабушка. Вслед за нею, громко топая и стаскивая с плеч грузный рюкзак, появился дед Назар. Он на ходу выкладывал бабушке свои рыбацкие новости, и она, слушая его, не заметила взволнованности за столом.

— Садись, Назар, попей чайку с ребятишками, а я лягу. Должно быть, к непогоде опять поясницу заломило.

Неслышно вылезла из-за стола Катька, придвинулась к Хасану, что-то зашептала ему в самое ухо. Дед Назар уловил слово «Ивашкин» и с любопытством оглядел ребят.

— К Ивашкину в гости, что ли, собираетесь? — спросил он и, не дожидаясь ответа, добавил: — Любопытный мужик. Все со старушенциями якшается. Давно хотел поглядеть, чего он там с ними делает.

— Мы не старух смотреть… — буркнул Шурик-Би-Би-Си. Катька больно ущипнула его за руку. Но дед Назар снова спросил:

— Женька, что ль, потерялся? — и засмеялся. — Несмышленыши вы. Нет, чтоб деду Назару рассказать. Давно б помог.

Зная, что от деда Назара не так легко отвязаться. Сережа в двух словах рассказал ему о Жене и о том, что они хотят пойти к Ивашкину.

— Вот и ладно, — встрепенулся дед Назар, любивший всякие истории. И время терять нечего, сейчас и пошли.

Когда они подходили к пустырю, чей-то голос их окликнул:

— Эй вы! Ну-ка стойте! — Голос был по-хозяйски властен, и все невольно ему подчинились. Кто-то шел торопливо. Под его ботинками скрипели песок и галька. Уже было слышно прерывистое дыхание. Дед Назар успокоительно сказал окликнувшему:

— А ты без запарки, мил человек. Мы тебя ждем. — И тут же зацокал. — Э-э, да это Гошка! Это куда же тебя черти понесли на ночь глядя?

— Я ему сегодня башку оторву, — пообещал кому-то Гошка и поздоровался. — Здравствуй, дядя Назар.

— Здорово, здорово, голубок. Кому это сегодня без головы остаться?

— Кому, кому. — Гошка потер щеку. — А всему семейству, видно, всыпать надо.

Двинулись дальше.

Небо посветлело. Это из-за речки, из-за леса выкатилась, как из горнила огнедышащей печи, большая красная луна. Она быстро поднималась, уменьшалась в размерах, бледнела, словно остывала в потоках воздуха. Но снег от нее становился ярче. Мокро заблестели под ногами камешки, отчетливей затемнели впереди бесформенные груды монастыря, и по дороге потянулись тонкие длинные тени идущих.

Иринка с любопытством сбоку смотрела на парня. Был он невысок, но широк в плечах, губаст. Озорное выражение не исчезло с лица даже теперь, когда он, по всей вероятности, был на кого-то не на шутку зол.

— Ты гляди, что делают, — с возмущением и удивлением обратился он опять к деду Назару, остановился сам, придержал за руку деда. — Ну молились, ну богадельню из моего дома сделали… Посмеивался, хотя норой душу воротило от всего. Э-э, думал, наплевать. А мать даже жалко было. Думаю, а кино не ходит, в гости — тоже. Раз там нравится, пусть себе тешится. А оно вон что…

— Да што? Ты толком расскажи.

— Что толком-то. И так понятно… Деньги копил им же, а они их Афанасию отнесли… Ничего для них не жалел, работал, себе во многом отказывал. Когда разве на именинах или в праздник какой рюмку пропущу, а так — все домой. Ну теперь дудки! И им посвертаю шеи, и тому брату святому ноги выдерну, чтоб домой не шлындал.

Дед Назар не то закашлялся, не то рассмеялся негромким старческим смешком.

— Чего смеетесь? Думаете, Гошка тихий, так его и дураком можно делать? Я еще покажу…

— Ну покажь, покажь… Только без шуму. К Ивашкину, что ль, идешь?

— К кому ж еще…