С точки зрения Карфагена

Около столетия продолжалась борьба Карфагена за Африку, пускай бороться было особо не с кем — по уровню технического и цивилизационного развития пунийцы на порядок превосходили африканские народы. Приращение земель в V веке до н.э. делает Карфаген одним из ведущих поставщиков сельскохозяйственной продукции на рынки средиземноморья, появляются крупные латифундии, для обработки земли требуется дешевая рабочая сила, в следствие чего начинается эпоха массовой работорговли. Патриархальные времена, когда рабы являлись штучным ценным товаром уходят безвозвратно.

В самом Карфагене грянула долгожданная «конституционная реформа» — со времен Магона Великого формулу власти в Новом городе можно было бы определить как «наследственную военную диктатуру» клана Магонидов. Абсолютной диктатурой, когда все решения зависели только от одного человека, господство потомков Магона назвать сложно, народное собрание и совещательные органы действовали, но последнее слово оставалось за «полководцами», как именует это семейство Юстин.

Давайте вновь обратимся к «Эпитоме», глава XIX.

«...Между тем погиб на войне в Сицилии Гамилькар, оставив трех сыновей: Гимилькона, Ганнона, Гисгона; у Асдрубала было столько же сыновей: Ганнибал, Асдрубал и Сапфон. Все они в то время вершили дела в Карфагене; а именно: они напали на мавров, воевали против нумидийцев, а афры были принуждены освободить карфагенян от уплаты дани за землю, на которой был основан их город. Так как эта многочисленная семья полководцев стала в тягость свободному государству, ибо они одни всем распоряжались и все решали, то с течением времени из числа сенаторов избрали сто судей, которые, по возвращении полководцев с войны, должны были требовать у них отчета в их действиях, чтобы полководцы из страха перед такой ответственностью пользовались своей властью на войне, не нарушая государственных постановлений и законов».

Это была революция — Карфаген превращается в аристократическую республику во главе со сверхэлитарным замкнутым сословием. Никаких социальных лифтов для представителей низов, «совет ста» (Аристотель называет другое число, сто четыре «эфора», т.е. выборных магистрата) набирается только и исключительно из представителей богатейших семейств.

Тем не менее, Аристотель в трактате «Политика» открыто восхищается карфагенским строем: