С точки зрения кошки

— Пришлёшь вечером! — крикнула Леся уже из коридора, застёгивая куртку. Хлопнула входная дверь.

В общем, благодарила Стаса и прощалась с его мамой я уже в одиночестве: настоящие, не сделанные в фотошопе крылья любви умчали Леську домой, поближе к всемирной паутине и парню с ником Edvard93.

Меня крылья любви не уносили, поэтому пришлось идти пешком. Стасик напрашивался провожать, но я отказалась. Конечно, ему дома оставаться нельзя, сейчас мама целую лекцию прочитает по поводу леськиного приветствия. Что-нибудь типа: «Я не хочу, чтобы ты общался со столь вульгарной девицей!». Или нет, вот так: «Эти девочки коварны, Станислав! Не позволяй им лишнего! Умри, но не давай поцелуя без любви!» и всё в таком роде. Неудивительно, что у Стаса нет девушки. В его-то пятнадцать.

Впрочем, у меня тоже парня нет. Потому что все парни, которые мне могли бы понравиться, либо умерли несколько столетий назад, либо существуют в другом измерении, либо не существуют вовсе — как, скажем, Холден из «Над пропастью во ржи».

Но я не особенно по этому поводу переживаю.

Я хочу быть иллюстратором детских книг, а не чьей-нибудь девушкой. Буду рисовать картинки к волшебным сказкам, всяких нездешних существ и принцесс, правящих другими мирами. Я неплохо рисую. Хотя, наверное, стоило окончить художественную школу, но раньше я об этом не подумала, а сейчас уже поздновато. Но ничего, если буду чаще практиковаться, станет выходить всё лучше и лучше. Это будут прекрасные иллюстрации. И когда мне будут вручать премию за вклад в мировое изобразительное искусство, то…

Проезжавшая мимо машина окатила меня грязью.

Не слишком приятное ощущение. Ничего, грязи на чёрном почти не заметно, а высохнет — будут просто сероватые точки.

Серый цвет здесь везде: небо, асфальт, ряд кирпичных пятиэтажек. У меня серые глаза, а волосы только называются «пепельно-русыми», от названия ничего не изменится. Они просто серые.

И чего хорошего можно ожидать от мира, окрашенного в цвет грязи?..

Концентрация серого — наш двор. У подъезда номер два — моего подъезда — собралась компания женщин весьма преклонных годов. Весьма-весьма преклонных. Весьма-весьма-весьма. Я не очень хорошо определяю возраст — ну, если навскидку, то им было где-то лет по двести каждой.

Опять пили, прямо во дворе. Они часто так делают. У них это называется «отмечать субботник». А «субботник» — это сжигание собранных дворником листьев. Отсыревшие листья не горят, а только тлеют, распространяя по двору удушливый дым.

Словно декорации к постапокалиптическому фильму: разбросанный мусор, обломки качелей на детской площадке, шины-клумбы… или клумбы-шины… В общем, клумбы из шин, чудо дизайнерской мысли. Бывает еще круче, иногда из шин лебедей вырезают. Но это только особо продвинутые оформители, 80 лвл.

В клубах дыма можно различить очертания и другого безумного элемента декора — рукотворный мухомор из пня и дырявого таза. Огромный такой мухоморище. Несколько грибов поменьше растут прямо под окнами. (Раз в неделю из окна третьего этажа высовывается сосед и зачем-то поливает их из шланга — то ли сбивает пыль со шляпок, то ли и впрямь считает, что вырастут).

…И посреди всего этого великолепия возвышался импровизированный стол — доска, перекинутая через две скамейки.

Пир во время чумы, должно быть, выглядел именно так.

Увидев меня, пирующие замерли и насторожились — как замирают, обращаясь в камень, горгульи на старинных соборах.

Я ускорила шаг.

— И даже не здоровается!

Не слушать, не слушать, не обращать внимания.

— Никакого уважения к старшим!

Нужно повторять стихи. Не слушать и повторять.

«Я к Вам пишу, чего же боле, что я могу еще сказать…»

— Наркоманка потому что. Видали, какая бледная! И синяки под глазами.

«…но Вы, к моей несчастной доле хоть каплю жалости храня…»

— И одета непойми как. Сектантка потому что.

«Сначала я молчать хотела…»

Ну да, буду я молчать. Нашли Танюшу Ларину.

Я резко развернулась и направилась к ним.

— Прошу прощения, дамы, — начала я, принимая светский тон. — Как поживаете? Я вас сразу и не заметила — в последнее время стало плохо со зрением. Это всё из-за наркотиков, которыми меня пичкают в нашей секте. Пойду, пожалуй, мне ещё надо зарезать жертвенного ягнёнка! — с этими словами я развернулась и зашагала к подъезду.

Железная дверь, грохоча, захлопнулась за моей спиной, и даже если пирующие что-то ответили, я не услышала.

Сырой полумрак гостеприимно распахнул свои липкие объятия.

В подъезде пахло кошками, мокрой тряпкой и лилиями — какой-то безумец поставил увядающий букет в пустую пивную бутылку: новый арт-объект от создателя мухомора и клумб.

Зачем-то заглянула в почтовый ящик, хотя, кроме счетов и всякой рекламной ерунды там ничего не бывает. Вот и на этот раз, среди пыли и сигаретного пепла тосковала листовка очередной партии.