С царем и без царя

Вызванная этим громадная убыль в офицерском составе дала тому же генеральному штабу возможность добиться прикомандирования к гвардейским полкам офицеров помимо установленной в гвардии традиции — баллотировки. Строевые офицеры не чувствовали симпатии к «черному войску», как они называли офицеров генерального штаба, главным образом из-за их надменной манеры себя держать. Отдавая полную справедливость их теоретическим познаниям, строевые офицеры отлично подмечали промахи при практическом применении этих познаний. Один старый знакомый мне полковник, потеряв терпение из-за выходки капитана генерального штаба, чуть не вдвое моложе его, напомнил ему однажды известное изречение: «Правильно мыслить ценнее, чем много знать».

Зато общественные деятели выказывали большую симпатию офицерам генерального штаба, как вообще всем военным, заискивавшим перед ними. Это обстоятельство порождало такую угодливость со стороны людей, желавших плыть по течению, что они даже нарушали военные принципы: генерал Брусилов, вероятно забыв, что он должен исполнять приказания только своего непосредственного начальства, послал по всей вверенной ему армии телеграмму за № 96506, в которой явно выразил желание быть точным исполнителем указаний М. В. Родзянко, со свойственным ему апломбом сунувшегося в совершенно не касавшиеся его дела.

Привожу текст телеграммы:

«Председатель Государственной думы Родзянко довел до моего сведения, что много офицеров, особенно нижних чинов, уезжают в тыл самовольно, последние с самодельными билетами. Требую энергичного прекращения подобного беспорядка. Отпуски мною безусловно запрещены двенадцатого мая. Прошу проверить, кто выдает отпускные билеты.

Брусилов».

23

Речь Милюкова 1 ноября 1916 года * Генерал Шуваев * Смерть императора Франца Иосифа

1 ноября открылась сессия Государственной думы; П. Н. Милюков своей речью привел в полный восторг как членов Государственной думы, так и восседавшую на хорах публику. Он дошел до такой неслыханной дерзости, что заявил, будто имеет неопровержимые доказательства тайных сношений царского правительства и высочайшего двора с Германией, и спросил: «Что это? Глупость или измена?» На что аудитория ответила: «Измена». Самым вопиющим в этой гнуснейшей, небывалой в летописях истории клевете было то, что она базировалась на немецких газетах, из которых Милюков прочел следующую фразу: «Das ist der Sieg der Hofpartei, die sich um die junge Zarin gruppiert» («Это победа придворной партии, группирующейся вокруг молодой царицы»).

Для находившейся с нами в войне Германии было, конечно, необходимо накануне возможной победы России и союзников употребить все усилия и средства на то, чтобы каким бы то ни было способом подорвать мощь России.

Граф П. А. Игнатьев, работавший в нашей контрразведке за границей, приводит слышанные его сотрудником слова немецкого дипломата: «Нас нисколько не интересует знать, желает ли русский император заключить сепаратный мир, — нам важно, чтобы верили этому слуху, который ослабляет положение России и союзников». И — нужно отдать справедливость — в данном случае как внешние, так и внутренние враги наши не останавливались ни перед чем; одним из примеров может служить факт, что нашими общественными деятелями распространялся исходивший из думских сфер слух, будто бы 15 сентября 1915 года гроссгерцог Эрнст-Людвиг Гессенский, родной брат императрицы, тайно посетил Царское Село. Возражавшим на эту небылицу отвечали, что если это был и не гроссгерцог, то во всяком случае лицо его свиты; таинственный приезд этот приписывался желанию Германии при содействии императрицы добиться заключения Россией сепаратного мира.

В то время мне никто не мог разъяснить, глупостью или изменой руководим был сам лидер кадетской партии Милюков, когда входил на трибуну Государственной думы, держа в руках номер немецкой газеты… и какие отношения у него были с немцами… Речь его, не говоря о революционном ее характере, была недопустима даже с точки зрения наказа Государственной думы, запрещающего с трибуны употребление иностранных выражений. Но, несмотря на это, председательствовавший товарищ председателя Варун-Секрет не нашел нужным остановить Милюкова.