С царем и без царя

20 октября, в день памяти кончины императора Александра III, Их Величества после заупокойного богослужения в соборе Петропавловской крепости посетили часовню Спасителя в домике Петра Великого. О намерении императорской семьи помолиться перед этой чудотворной иконою никому сообщено не было. Императорские моторы неожиданно остановились у подъезда часовни. Императрица с государем и двумя великими княжнами вошли в толпу молящихся. Я купил свечи, которые они поставили перед образом. Царскую семью узнали молящиеся только тогда, когда Их Величества стали на колени среди часовни. Умилительно было видеть, с какой любовью присутствовавшая публика взирала на царскую семью, сливаясь с нею в молитве перед всевышним Богом.

На следующий день государь вновь отбыл на Ставку; останавливался во многих городах, осматривал форты, посещал лазареты, раздавал кресты и медали. Впечатление от работы царя было такое, что он, как истинный хозяин земли русской, не жалел ни сил своих, ни здоровья, желая сам лично все видеть и передать посещаемым войскам ту веру в одоление врага, которой был полон сам. При мягкости его характера и при врожденном миролюбии, ясно выказавшемся в созыве Гаагской мирной конференции, посещение прифронтовой полосы сильно удручало Его Величество. Вид разрушенных артиллерийским огнем построек, громадное количество разбросанных по полям и лесам крестов, указывавших на места братских могил, видимо, вызывали у государя глубокую скорбь о гибели на полях брани верных присяге офицеров и солдат императорской армии.

Кадровый состав армии таял (в особенности гвардия), а на смену этому оплоту престола являлись люди, понимавшие воинскую дисциплину иначе, чем это было предусмотрено воинским уставом, но зато пользовавшиеся у общественных деятелей репутацией «сознательных».

В окрестностях Ивангорода государь посетил совершенно разгромленный артиллерией противника фольварк Опацтво. В костеле Опацтва ветер, врывавшийся через огромные пробоины в стенах, пронизывал молящихся. На вопрос государя, как будут происходить службы при таком разрушении храма, ксендз ответил: «Будет сквозной ветер, а мы будем молиться». Его Величество приказал выдать на восстановление храма 3 тысячи рублей.

3

Кавказ. Новочеркасск. Воронеж. Тамбов. Москва.

24 ноября Его Величество прибыл в Екатеринодар, куда еще за несколько дней навстречу ему стекалось население чуть не всей области; многие кубанцы приехали верхами из самых отдаленных станиц; немало было и женщин с детьми. Когда государь подъезжал к войсковому кругу, у собора стояли тысячные толпы, приветствовавшие царя долго несмолкавшим «ура». Перед лицом вошедшего в войсковой круг державного вождя, одетого в кубанскую черкеску, были вынесены старые бунчуки, перначи запорожцев, знамена и грамоты черноморцев и линейцев; был даже вынесен мундир императора Александра II.

26 ноября Его Величество прибыл в Тифлис, утопавший в гирляндах зелени, украшенный коврами и материями национальных цветов. После посещения Сионского собора, где государя встретил экзарх Грузии Питирим, Его Величество проехал в Ванкский собор, в котором был принят католикосом всех армян.

По улицам, переполненным народом, свободно допущенным к--охране царского пути и соблюдавшим образцовый порядок, государь проследовал к мечети — сначала суннитского, а затем шиитского мусульманских толков, где муфтий и шейх-уль-ислам совершили моления. Муфтий Гаибов, глухой 85-летний старик, в простых трогательных словах сказал государю, чтобы он не тревожился, что все мусульмане Кавказа безгранично преданы ему — самодержцу так как понимают что их счастье неразрывно связано со счастьем России.

Наместник Кавказа граф Воронцов-Дашков был болен, и государя приняла во дворце графиня. Считая себя как бы в гостях у графа Воронцова-Дашкова, Его Величество не приглашал никого из местных властей к завтракам и обедам, носившим совершенно неофициальный характер. Государь чувствовал себя весьма непринужденно в этой семье, в которой в детстве бывал запросто, будучи сверстником детей графа Воронцова-Дашкова.

Вечером, в первый день, была зажжена иллюминация. В самый разгар народных манифестаций, когда десятки тысяч окружали дворец, человек 15 простого народа, с несколькими азиатскими музыкантами, попросили через городского голову — А. И. Хатисова разрешения Его Величества предстать перед ним. Старец-простолюдин обратился к царю с трогательным приветствием, другие поднесли лотки с кавказскими фруктами (таба-хами), а туземные музыканты—дудукчи заиграли на инструментах, под звуки которых простолюдины протанцевали ряд кавказских танцев.