С утра и до вечера

Слоны помогают раненым товарищам: поддерживая с

двух сторон, пытаются увести подальше от охотника. И

павианы уносят раненых павианов, а вискачи и сурки

затаскивают подстреленных сородичей в норы.

Галки, говорит Реми Шовэн, «которые все знают друг

друга в своих небольших колониях, приходят в сильнейшее

волнение, не досчитавшись кого-нибудь из своих. Они

набрасываются тогда на любое животное, уносящее любой

черный предмет, и даже на своих сородичей, если им в этот

момент случится держать в клюве черное перо».

Известна история одного слепого пеликана. Он жил

пенсионером в колонии пеликанов. Сам рыбу ловить не мог,

но его кормили сородичи. Раненые и слепые вороны тоже

иногда неплохо живут среди других ворон. По-видимому,

больным сородичам тех птиц, в «лексиконе» которых есть

особые позы попрошайничества, похожие на птенцовые,

легче удается «убедить» своих собратьев накормить их. Во

всяком случае, разные птицы обращаются со своими ранеными

по-разному.

Галки, вороны, сойки, сороки с криками тревоги летят

на помощь попавшему в беду товарищу. Если он бьется,

поднимают вокруг большой переполох, созывая всю стаю,

и шумом, облетами пугают и отвлекают врага. Если их

товарищ уже мертв, молчит и не шевелится, осторожно

кружат над ним.

Внезапная смерть серебристой чайки «заставляет всю

стаю бесшумно рассеяться».

Крачки тоже с пронзительным криком кружат над

раненой крачкой, если она бьется. Если едва шевелится,

летают молча. Когда она затихнет, все улетают. Потерявших

много крови и тяжелораненых крачки обычно добивают.

«Здоровый» инстинкт уничтожения неполноценных

заставляет часто птиц и зверей убивать своих больных,

немощных, хромых или непохожих на видовой стандарт

оперением, шерстью или еще чем-нибудь «выродков».

Пингвины нападают на всех пингвинов своего вида, чем-

либо отклоняющихся от нормы (как они ее себе

представляют). Так же поступают и куры, волкк. собаки, олени и

многие, многие другие. Поэтому альбиносы и животные,

родившиеся с другой, не типичной для их вида окраской,

обычно долго не живут. Их отовсюду гонят, бьют, часто

забивают насмерть, и они пугливо держатся с краю от

стада и, конечно, делаются легкой добычей для хищников 1.

Это изгнание непохожих — один из механизмов

естественного отбора: без известной стандартизации вид не

может быть жизнеспособным.

Изгнание же больных животных полезно для

сообщества также и с медицинской точки зрения. Вольные не только

обуза для всей стаи, но и опасны, потому что заразны.

Их прогоняют, их убивают.

В муравейниках (во всех или некоторых?) есть даже

особые изоляторы для больных муравьев. Есть там и

кладбища! Мертвые в муравьином государстве не валяются где

попало на дорогах и улицах. Нет, их хоронят всегда в

одном месте.

Мы разговариваем, обмениваясь звуками, а муравьи —

запахами. Разные пахучие вещества, которые выделяют их

железы, побуждают рабочих муравьев собираться по

тревоге, бежать за добычей, ухаживать за маткой, кормить

личинок, перетаскивать коконы.

Муравьи и после смерти продолжают некоторое время

«разговаривать»: их тело выделяет пахучие вещества, и

поэтому собратья ухаживают за ними, как за живыми. Но

через день-два наступает разложение, и запахи смерти

заставляют рабочих муравьев «прозреть»: тут только

уносят они мертвых подальше от муравейника.

Эти похоронные шествия вызывают лишь некоторые, а

не все продукты распада муравьиных трупов. Главным

образом жирные кислоты и их эфиры. Когда этими

веществами экспериментаторы обмазывали живых муравьев, то

другие муравьи не пускали их в дом. Хватали и волокли

на кладбище: на свалку, где складывают они своих

мертвых сородичей. «Живые покойники,— пишет известный

биолог-экспериментатор доктор У ил сон,— разумеется,

поспешно возвращались домой, их снова «хоронили». И так

1 Нет правил без исключений: самцов некоторых птиц,, напротив,,

почему-то особенно привлекают самки-альбиносы.

продолжалось до тех пор, пока после многократного

повторения похоронного обряда запах смерти не выветривался

совершенно».

После того что узнали сейчас о муравьях, естественно

задать себе вопрос: а где умирают другие животные? Только

ли у муравьев есть кладбища?

Животные редко умирают естественной смертью.

Многие гибнут в когтях у хищников, многих губят и болезни.

Редко кто доживает до глубокой старости. Но и тут

спокойно умереть ему не дают: даже львов, когда они стары,

бывает, что загрызают гиены, тигров — дикие собаки, а

медведей — волки. А если лев еще силен, хоть и стар, и

гиены на живого напасть не решаются, то они сидят

невдалеке и ждут, когда он умрет. И грифы его уже заметили и

давно кружат, требуя своей доли. Когда он умрет, вся эта

веселая компания сразу на него набросится и съест.

Вот почему — и еще потому, что, умирая, они

забиваются в чащу, ущелья, норы,— трупы диких животных

редко попадаются людям на глаза.

Потому-то и странно, что иногда в иных местах находят

целые, можно сказать, залежи костей, например слонов,

лам и пингвинов. Не древние кости, не ископаемые, а

свежие «залежи»: видно, что еще недавно во плоти, шерсти и

перьях бродили они по земле в образе живого зверя или

птицы.