С видом на жизнь. Дилогия (СИ)

Верочка удалилась и скоро вернулась с неким переливающимся серебристым чудом в руках. Я захлопала в ладоши. Моя реакция женщине пришлась по душе. Она помогла мне переодеться и подвела к зеркалу. Я была великолепна! Верочка принесла туфли, они, правда, оказались великоваты, но для выступления, решила я, подойдут.

— Простите, а что лучше спеть? — вспомнила я о главном и вопросительно посмотрела на Верочку. — Какой у вас репертуар обычно?

— А… — она махнула рукой. — Что любишь, то и спой. Здесь уже неделю работает Люся, дочка друга нашего шефа. Он пристроил ее, а петь она, как слышишь, не умеет совсем. Да и с репертуаром не заморачивается. То какой‑нибудь шансон затянет, то попсу. А к нам отдохнуть приходят солидные люди. Так что, если ты что‑нибудь необычное и серьезное споешь, тебе это зачтется.

Я кивнула головой, все еще не понимая, что бы такое выбрать. Спускалась вниз я уже на дрожащих ногах, проклиная свое появление в ресторане. То ли так Земля на меня подействовала, то ли я разучилась на публику работать.

Тем временем Верочка уже объявляла:

— Сегодня у нас дебют молодой зарубежной певицы Веты Тиан — Иррской!

Аплодисментами меня не наградили. Я вышла на маленькую сценку в углу большого зала, взяла стоявшую здесь полуакустическую гитару, провела рукой по струнам. Как давно я не держала в руках именно этот инструмент.

"На то она и ночь,

Чтоб распахнуть окно туда,

Где глупая звезда

Все падает

И все никак не упадет,

Желания загаданы

На сотни лет вперед.

Кто о них вспомнит?

Сын или дочь?

На то она и ночь…

Чтобы обняться в темноте

С руками антенн,

Чтоб прогуляться в тишине

По теплым спинам крыш!

Идем скорей со мной туда!

Ну что же ты молчишь?

Кто на твои губы

Приклеивал скотч?

На то она и ночь…

Чтоб ждать рассвет

как ждать расстрел…

Семь солнечных стрел…

Чтоб умереть

И вновь воскреснуть на заре!

И эту боль не превозмочь!

На то она и ночь"!

(Д. К)

Зал замер и потонул в аплодисментах. Я поклонилась, поставила гитару и быстро выбежала в холл. Здесь меня уже ждала Верочка:

— Вета! — она смотрела на меня чуть ли не плача, закусив губу. — Ты пела так… Так… Как ангел…

По лестнице спускался Семен Петрович. Взгляд его изменился. В нем явно читалась заинтересованность.

— Признаться, девочка, ты меня поразила. Завтра же приступай к работе. Подбери репертуар, отработай с моими мальчиками из ансамбля. Пока пятьсот рублей в день… Будешь пользоваться успехом, подниму зарплату.

Я счастливо кивала головой, а когда он закончил перечислять свои требования, вставила:

— Семен Петрович, у меня только есть проблема!

— Ну вот так всегда, — ударил он себя по колену. — Без проблем никак!

— Меня ограбили и все документы — украли…

Кажется, он облегченно выдохнул:

— Ну это не проблема! Я тебя устраивать официально пока не буду, а там восстановишь…

Я улыбаясь кивнула, потом поднялась наверх, натянула опять свою одежду и пошла домой отдыхать. Выходя из ресторана, я слышала, как Верочка объявляла публике, что завтра я буду петь весь вечер.

Так время и полетело, сменяя день за днем. Утром я наблюдала за своей семьей, стараясь больше не попадаться им на глаза. Мне хотелось обнять их, но я… боялась. Вечерами я пела в ресторане, собирая толпы поклонников после выступления. Я вежливо отказывалась от различных предложений, не блиставших пристойностью, и даже в какой‑то момент подумала об охране. И, как обычно, тихая идиллия закончилась в один момент. Все‑таки, если не хочешь проблем, то лучше оставаться в тени. Едва выходишь из нее, попадаешь под град ударов.

В тот вечер в зале я увидела Антона. Он был с моей сестрой и ее мужем. Они смотрели на меня как на привидение. Я постаралась не выдать волнения, и спела весь отработанный запас песен. А потом взяла в руки гитару. Мне хотелось спеть только для них, моих родных. Я спела старую народную песню, которую еще в детстве пела сначала нам с сестрой, а потом и моим детям мама. Я старалась не смотреть на них, а, закончив выступление, очень быстро убежать в подсобку, но Антон уже ждал меня в холле.

— Я требую объяснений! — сказал он, загораживая мне проход.

— Антон… — я протянула руку к его лицу. Он дернулся, как от удара.

— Откуда ты знаешь мое имя?

— Сынок… — не выдержала я и расплакалась.

— Я тебе не сынок, — четко по слогам проговорил он. — Моя мама умерла и не надо манипулировать нашим к ней отношением. Я вас прошу больше никогда не появляться около нашего дома!

Каждое его слово было как пощечина. Вот дура‑то… И кто меня за язык тянул. С лестницы уже спускался Степан Петрович.

— Что здесь происходит? — он оттеснил Антона от меня. — Вета, он тебя обидел?