С видом на жизнь. Дилогия (СИ)

— Ага, и я о том же! Думаешь это легко, просто и очень приятно? Особенно, когда не знаешь, что это не настоящая жизнь! Так недолго стать и хроническим самоубийцей!

Ставр поморщился:

— Вета, иллюзии — это наука. Правда, кроме тебя пройти ее не удалось никому.

— А много их было?

— Я знаю только троих. И все они были моими детьми…

— Ты им не помог?

— Я пытался, но они не верили, что все вокруг — иллюзия.

— Почему?

— Может, потому что только у тебя были друзья, которые смогли дойти до сирен, не пожалели своей жизни, чтобы предупредить тебя.

— Ты говорил, что иллюзии учат. И чему?

— Жизни… — просто ответил отец.

— Разве можно научиться жизни?

— Можно, конечно! Люди и то учатся, правда, до самой старости. А когда она приходит, поздно уже что‑то менять. В иллюзорный мир изначально может попасть только потомок демиурга. Это следует хотя бы из того, что Цветок может только он открыть. И Цветок сам наказывает: придумывает ситуации, исходя из памяти крови и знаний мира, и заставляет их проживать. Вот ты чему‑нибудь научилась?

Я попыталась воскресить в памяти то, что произошло:

— Трудно сказать… Я заметила одну странность: все мои иллюзии так или иначе были связаны с вопросами жизни. Мне все время казалось, что меня испытывают. Смогу ли я убить других, смогу ли убить себя, смогу ли доверять чужим людям или лучше доверять только себе. А любить? И что несет за собой эта любовь?

— И какие выводы ты сделала?

— Я стала меньше ценить жизнь. Она как будто школьная тетрадь. Получишь двойку, выкинешь и начнешь другую. А ведь это не так. Даже если ты бессмертен, нельзя жить начерно, потому что теряются те черточки тебя, твоей души, которые и делают тебя человеком. Кроме того, когда ты не ценишь своей жизни, то и жизни других для тебя пустой звук. Я теперь могу убить! И меня это так не ужасает, как раньше. И это тоже плохо. Я ведь даже не задумалась там, на Актавии… А ведь они могли погибнуть, если не погибли. И сколько там трупов? Десять — пятнадцать? За мою гребаную свободу?

— Ты не можешь сравнивать?

Почему? Потому что я — демиург, а они — нет? Это не честно!

Последние слова я уже выкрикивала, старательно сдерживая дрожь в голосе.

— Я очень рад, Вета, что ты, несмотря на многие уже прожитые годы и перенесенные испытания так и осталась ребенком. Только ребенок может стремиться к справедливости, не осознавая, что она есть, действуя по одному ему известному принципу измерения ценностей.

— А потому я хочу к дочери! К Астелиату! Я хочу к друзьям! Пусть они умрут раньше меня, но я буду радоваться каждому моменту, проведенному рядом с ними! И я выйду замуж! И у меня будет семья! — я помолчала, подумала. — Пусть даже где‑нибудь в темной пещере.

— Почему в пещере?

— А где ты нам предлагаешь спрятаться?

— Вот это уже другой вопрос и его надо обсудить. Куда тебя перенести?

— В Тиан — Ирр!nbsp; — А как? И что вы вообще под этим словом имеете в виду? Я давно щитами не пользовалась.

Сказала, а у самой сердце чуть не выпрыгнуло из груди от радости! Скоро увижу их всех!

Защита крепости пропустила Ставра, не отреагировав вообще. Мы оказались в моей комнате, где сейчас на моей кровати сладко посапывала Лизонька. Я легко прилегла рядом и стала рассматривать дочь. С другой стороны от нее улегся Ставр.

— Она у тебя прелесть! — он провел рукой над головой девочки. — А талантлива!

— Значит, нужно будет разобраться с демиургами, а не прятаться… — прошептала я. — Чтобы потом уберечь и ее.

Он кивнул головой. Мы осторожно поднялись и на цыпочках вышли в коридор. Внизу в столовой горел свет. Это удивительно, но за столом сидели все мои друзья за исключением, разве что, Мирика Ксавера. Вот это да!

— Сегодня ровно год, как вы, друзья, спасли меня, а Вета победила Амина, — услышала я такой родной голос. Надо же, а я совсем сбилась со счета! Кажется, прошла вечность!

— Не надо по этому поводу так грустить, — а вот это Алекс, — она жива, а это главное!

— Да она же всегда была рядом! Я с ужасом думаю, что было бы, не обрати я на нее внимания тогда, в трактире, — интересно, а еще об одном факте Рай Вард случаем не забыл?

— И кто бы мог подумать, что она — дочь Первородного… Но это многое объясняет! — ага, Радик как всегда строит научные гипотезы.

— И все‑таки, ее нет рядом… — грустно и печально. Совсем не похоже на Геру Вард. Что же, пора себя обозначить! Я резко распахнула дверь.

— Всем привет! — я шагнула вперед. — Что празднуем?

У меня появилось впечатление, что они увидели призрака. А потом… Мы пели, пили, плакали, по крайней мере, мы с Герой Вард, целовались, потом снова пели… В какой‑то момент к моему голосу присоединился голосок Лизы Вард. Все‑таки разбудили мою дочурку! Так в столовой мы и встретили утро. А потом Астелиат сгреб меня и унес в мою комнату отдыхать. Он укрыл меня одеялом, улегся сверху и обнял руками и хвостом.

— Что люди подумают, — буркнула я.

— Пусть завидуют! А я тебя больше никуда не отпущу! Завтра же все пойдем в Занг — Орш на нашу свадьбу.

— Астелиат! Я не хочу туда. Мой дом здесь!