С высоты птичьего полета

Не успел Хельд ответить, как кто-то набросился на нее. Это произошло настолько стремительно, что потом, когда он многократно вспоминал об этом, то видел хаос безумного ночного кошмара, смазанное дрожащее изображение, застрявшее впамяти: рука вокруг шеи, серый рукав, черная перчатка. Ее застывшие глаза смотрели умоляюще, как добыча в лапах кровожадного хищника. Крик – пронзительный и протяжный – раскалывал его мир снова и снова.

И, наконец, ее слова, безрассудные и неистовые, слова, которые останутся с ним навсегда.

– Нет, пустите меня, умоляю, отпустите!

В последний раз яростно дернув за воротник, ее белые пальцы вцепились в него и отказывались отпускать, но были насильно оторваны. Выражение крайней беспомощности застыло на ее лице, когда ее тащили обратно через кусты. Последней картинкой в памяти было размытое пятно синей шерстяной юбки и черного ботинка, завалившегося на бок на тропинке.

Затем из-за кустов донесся звук выстрела, за которым последовала оглушительная тишина. С этим резким звуком раскололся мир Хельда.

Он не помнил, как выскользнула из рук сумка, не слышал, как разбилась бутылка, не видел, как выплеснулось на ступени вино. Позже он догадался, что, скорее всего, закрыл глаза, потому что, когда открыл их снова, в небе порхали белые листы бумаги. Ноты сыпались с неба дождем. Завораживающее зрелище – словно лепестки белых роз, поднятые в воздух порывом ветра, – он помнил, как отметил это про себя. Непостижимый, шокирующий ужас отступил, привязывая его к красоте. Совсем ненадолго, только чтобы позволить частичке очарования просочиться сквозь трещины тяжелого осознания и едкого запаха пороха, повисшего в воздухе. Сквозь снегопад нот он увидел, как к нему приближается солдат. На мгновение, в приступе паники, он решил, что будет следующим на очереди.

Хельд не мог сдвинуться с места, ноги приросли к земле. Ему хотелось пошевелить ими, он перевел на них взгляд. Ботинки покрылись красной жидкостью. Кровь это или вино?

Он смотрел на офицера, заговорившего с ним, но Хельд не различал слов. Солдат повторил фразу, и потихоньку слова стали доходить до него.

– Вы профессор?

Даже не осознавая этого, он ответил кивком. Собственное тело не подчинялось ему, казалось, кто-то другой им управляет. Он просто зритель, наблюдающий с безопасного расстояния.

– Хельд? – продолжил солдат.

Он снова кивнул. Слова не давались. В глаза бросилось что-то на рукаве рубашки. Крошечные красные точки на манжете, где задрался рукав пальто. Спустя некоторое время он осознал: это была кровь.

Военный закурил и предложил Хельду. Он смог ответить отказом.

Солдат продолжил с той же интонацией в голосе, словно они говорили о погоде:

– Да, Ингрид вас описала. Вы же ее дядя, верно? Нам уже сообщили об этой еврейке, но я все равно благодарю вас за подтверждение ее пребывания.

Хельд уловил имя племянницы. Оно прозвучало уродливо и чуждо из пасти этого животного, отвратительного существа, который только что как бы невзначай в метре от него лишил жизни другого человека. Человека, о котором противник ничего не знал, за исключением одного, для них она была паразитом. О каком подтверждении он говорит?

От задержки дыхания закружилась голова. Слова солдата гулко отдавались в ушах, словно тот кричал в глубокий колодец пленнику, а этим пленником был Хельд. Из раздробленных обломков его мыслей один поднялся вверх: что-то страшное и невообразимое, такое, от чего его замутило. Кошмарное осознание пронзило его сердце и душу с поразительной точностью, и эта боль была еще сильнее той, свидетелем которой он оказался. Офицер говорил о разговоре Хельда с Ингрид.

Солдат продолжал говорить, не обращая внимания на Хельда, готового потерять сознание.

– Да. Ушлых евреев сложно сыскать. Но мы их найдем, благодаря порядочным голландцам вроде Ингрид. Вроде вас.

Немецкий солдат поднял мокрую хозяйственную сумку, теперь уже просто сумку со осколками, и протянул ее Хельду.

Сильно дрожащими руками он вставил ключ в замок и вошел. Оказавшись внутри, он в ужасе закрыл дверь, ловя ртом воздух. Привалился к дверному косяку, потом сполз на пол. Кот забрался к нему на колени, приветственно мяукая и мурлыча.

Рассеянно протянув руку в поисках хоть какого-то утешения, Хельд погладил друга. – Ох, Кот, что я наделал?

* * *

Что произошло в следующие два часа Хельд помнил плохо, но он точно помнил, как лил воду на ступени крыльца, пытаясь все смыть. Он стоял в темноте, не обращая внимания ни на отсутствие света, ни на комендантский час, и ровным потоком лил из ведра чистую воду. Вода скатывалась по бетонным ступеням на дорожку, вихрилась и вздымалась, собирала грязь и мусор, превращала красное в розовое. Закончив смывать кровь, он услышал шелест, будто какая-то птица попала в ловушку его изгороди. Лунный свет падал на смятые ноты, большую часть из них поймал и нацепил на себя куст в ее крошечном садике.