С высоты птичьего полета

Основные направления работы КНЕСа, как я понимаю, это – прежде всего дешевый космический извозчик – ракета «Ариана», спутники связи и «Спот» и, конечно, корабль будущего – космический самолет «Гермес». И работающая с нами группа, по-моему, имеет сверхзадачу – накопить опыт для будущих пилотируемых полетов.

Мы работаем в учебных аудиториях, а иногда за столами школьного буфета. Я протягиваю Пьеру Пикару – ведущему инженеру «Аэроспасиаль» несколько марок, посвященных первому пилотируемому советско-французскому полету и другим космическим событиям. Он разглядывает на марке антенны советского космического радиотелескопа КРТ и спрашивает: «Сколько? Какие её размеры?» Я отвечаю: «Дис – десять». Он сокрушёно качает головой. В глазах его удивление. Отчего? Неужели считает себя в этом деле первопроходцем?

Антенна, антенна. С ней был связан на станции «Салют» приключенческий эпизод, и космонавт Рюмин выходил в открытый космос с инструментом, который между собой в ЦУПе называли «кочергой», и освобождал зацепившуюся антенну. И сколько крови уже испортили и будут портить разработчикам ещё космические крупногабаритные сооружения?

Основная задача этой встречи – дать начальный толчок ходу работ, определить всю аппаратуру, разбить на блоки, описать взаимные стыковки и ограничения. И везде требуется оформление, составляется куча бумаг. Но бумаги бумагами, а хочется познакомиться с конструкцией.

В одной из комнат на столе закрепляется модуль «Амадеус». Это слово – всего лишь аббревиатура французского выражения: Адаптация механизмов для развертывания конструкции космического применения. Но в этом слове мерещится какая-то чертовщина, ведь вроде «Асмодей» – одно из имен дьявола «Asmodeus».

Пускового устройства пока ещё нет. Мне дают в руки ножницы. Я перерезаю связывающую ленточку. И вот рукастая, компактная вначале конструкция начинает разворачиваться. Слабы пружины – приводы шарнира «Амадэ», предназначенные для невесомости, но они разворачивают конструкцию, и она, покачавшись, вытягивается. «Амадеус» – первая материализовавшаяся ласточка, остальное пока в бумагах, и мало времени, чтобы все учесть, не упустить, записать в единственный пока документ, где, как в зерне, – прообраз будущего растения.

Сиреневый в сумерках

Очутиться в любопытнейшем месте мира и не увидеть его? Хотелось всё посмотреть и пощупать, не доверяя словам. Слишком сладко поют о городе его местные патриоты. По их словам, наша площадь, куда выходит окнами наша гостиница, – одна из красивейших площадей Франции. Окаймляющие её здания из красного кирпича.

В Москве, с моего девятнадцатого этажа, видна группа домов красного кирпича, которые мы называем «красные дома» и не считаем чем-то особенным. В десятке метров от гостиничного входа кирпичная колокольня-стена «лучезарного Нотр-Дам-а-Тор» (название связано с мучеником и быком, к которому его привязали). Восторженные эпитеты – скорее дань воображению.

Вплотную с входом в гостиницу магазин надгробных плит. Изящными шрифтами даны варианты возможных эпитафий: любимому другу, теще, матери. С другой стороны дверь в крохотный вьетнамский ресторанчик, где, судя по запахам, хоть и далеко от Бакбо, есть суп из свежих акульих плавников и блюда из устриц, рыб и каракатиц с непременным соусом ныок мам. Тянут сюда нас странные ароматы, но у нас заняты вечера.

В один из вечеров руководитель технической группы собрал нас на собрание. Официально он не был главным руководителем, возглавлял делегацию представитель Главкосмоса – нового буферного «государства», но в руководстве он как бы находился этажом выше, а рядом с нами был Триер. Мы назовем его так для удобства дальнейшего разговора. За время этого проекта ему пришлось быть Руководителем Разного Ранга – сокращено РРР или Три-ер для определенности.

Так получилось, что за время этого проекта он недосягаемо взлетел по служебной лестнице, а в конце его опять вернулся к нулю, как старуха в сказке о золотой рыбке.

Триер – опытный «международник». Я помню его исполнительным инженером-проектантом. В период редкого тогда международного проекта «Союз – Аполлон», во времена его административной молодости, возникла потребность в упорядочении массы бумажных дел: архивных, переводческих, оформительских. Возникла группа («крысы бумажные»), отслеживающая прохождение входящих – исходящих бумаг. Но мало кто тогда понимал, что эти лоцманы бумажного моря прибрали к рукам и власть.

В эпоху массовых полетов космонавтов социалистических стран «триеры» оформляли бумаги, не забывая и о себе, ездили с разными специалистами, якобы их организуя, писали отчеты по командировкам, носили на подпись предложения по сотрудничеству, являясь как бы негласными руководителями, превратясь в надтехнический орган, местечковое министерство иностранных дел.