Сабина Шпильрейн: Между молотом и наковальней

Желание осчастливить меня, раскрыв передо мной тот мир неистовых отношений между мужчиной и женщиной, которые он познал сам и теперь был готов ввести в этот мир и меня?

Помнится, Юнг как-то говорил о своем, как он выразился, замечательном прозрении. Я не сразу поняла, о каком прозрении идет речь, но он недвусмысленно пояснил мне суть своего открытия.

Это было еще до инцидента, который, слава Богу, получил благополучное разрешение. Я пребывала в глубокой депрессии и с надеждой ждала Юнга. Он пришел ко мне возбужденный и сияющий от удовольствия. Заметив мое удрученное состояние, он чрезвычайно эмоционально стал говорить об одном своем пациенте, Отто Гроссе, и о том замечательном прозрении, которое пришло к нему. Речь шла о полигамии как целительном средстве, способствующем не только снятию внутренних напряжений и конфликтов, но и лечению психических, а также психосоматических расстройств.

В тот раз Юнг впервые, пожалуй, озвучил мысль, что больше не хочет подавлять свое чувство по отношению ко мне. При этом он признался, что я являюсь его первой и самой дорогой подругой.

Прозрение Юнга не получило немедленного претворения в реальность. Я не была готова к такому повороту событий, хотя в моих фантазиях он давно был моим любовником.

Позднее инцидент с гнусной сплетней на несколько месяцев заслонил «замечательное прозрение» Юнга. Ему и мне было не до того, чтобы размышлять о пользе моногамии.

Честно говоря, в тот момент, когда он стал рассказывать мне о Гроссе, я была далека от того, чтобы воспринимать какие-то идеи.

Меня захватило признание Юнга в том, что именно я являюсь для него первой и самой дорогой подругой. Хотелось бы, конечно, быть еще и единственной для него женщиной, но, к сожалению, у него есть жена, и с этим фактом приходится считаться.

После того как инцидент со сплетней был исчерпан, а наши отношения с Юнгом вышли за границы чистой дружбы, меня не раз посещали мысли о том, почему примерный семьянин захотел найти прибежище в полигамии и какую роль сыграла я в прозрении женатого мужчины.

Меня тешило то, что именно я, его бывшая пациентка, а не другие влюбленные в него женщины, о чем он сам неоднократно говорил, стала причиной произошедшего в нем изменения. И меня почему-то не смущала мысль о полигамии, так как я воспринимала ее через призму решения Юнга изменить своей жене и иметь физическую близость со мной.

Мне не приходила в голову мысль о том, что полигамия предполагает интимные отношения Юнга не только со мной, но и со своей женой. О других женщинах я вообще не думала. Я даже не могла себе представить, что, помимо меня, Юнг может увлечься кем-либо еще.

Меня распирала гордость от осознания того, что я любима Юнгом и что моя любовь к нему растопила лед неприступности профессионального врача и рассудительного ученого, поглощенного исключительно своей работой.

Я полагала, что именно мои чары околдовали Юнга и, заразившись моей страстью к нему, он дрогнул, не устоял перед своими потаенными, скрываемыми от всех, в том числе и от самого себя, желаниями. Во всяком случае мне хотелось, чтобы это было именно так. Ни о чем другом я не могла и помыслить.

Полигамия как средство лечения

На самом деле все было далеко не так, как представляла себе Сабина.

Да, действительно, привлекательная и чрезвычайно чувствительная молодая девушка нарушила семейный покой Юнга и привнесла в его жизнь глубокие переживания, связанные с вполне понятными эротическими желаниями любого здорового мужчины.

Да, действительно, первый его опыт использования психоаналитического метода лечения оказался таковым, что он вовлек молодого Юнга в терапевтические отношения, оказавшиеся для него серьезным испытанием.

Да, действительно, не обладая ни теоретическими знаниями, ни практическим опытом работы с переносом и контрпереносом, Юнг не представлял себе те опасности, которые поджидают начинающего аналитика на тернистом пути свободного ассоциирования пациента и свободно плавающего внимания врача, когда бессознательное того и другого врывается в сферу сексуальности и вступает в конфликт с сознанием, обремененным социальными нормами и культурными запретами.

Вместе с тем врачебная деятельность Юнга преподнесла ему «подарок» в лице одного из его пациентов, который в контексте его терапевтических и вне-терапевтических отношений с Сабиной Шпильрейн фактически взорвал ранее разделяемые и неукоснительно соблюдаемые им ценностные установки, связанные с браком, семьей, сексуальностью.

Речь идет об Отто Гроссе, оказавшем своеобразное влияние на Юнга.

Кем же был этот человек и какую роль он сыграл в жизни швейцарского психиатра, лечившего Сабину Шпильрейн?

Отто Ганс Адольф Гросс родился в 1877 году. Он был сыном известного в то время криминалиста Ганса Гросса, занимавшегося исследованием и анализом улик, создавшего Институт криминалистики и написавшего первый учебник по раскрытию преступлений.