Сабля, трубка, конь казацкий

Улучив момент, я все же решился спросить Полупуда: мол, как все это понимать? На что казак, вздохнув и пожав плечами, ответил просто:

– Прощаются бабоньки. И с нами, и с жизнью прошлой. Одному Господу ведомо, как оно дальше сложится? Вернемся мы когда-нибудь с подмогой или сгинем за версту отсюда? Степь – она и мать, и мачеха… По-разному случается… Те, кому есть кого ждать или во что верить, к нам не идут. А тех горемычных, что совсем одни на всем белом свете остались, если на то благословение будет, судьба дитем одарит. Не угаснет род, не затухнет…

– Погоди, погоди… Каким еще дитем? А отцом кто будет? В смысле, мне что, потом на них жениться придется?

Если я когда-либо еще увижу подобное выражение на лице казака, то буду знать, как выглядит крайнее удивление.

– Ну ты как брякнешь, Петро, – хоть стой, хоть падай, – пробормотал он, то ли откашлявшись, то ли отсмеявшись. – Ты ж не магометанин, чтобы гаремом обзаводиться?.. Не, ежели какая по сердцу придется и сама не прочь будет – совет вам да любовь. Казаку жену иметь не возбраняется. Правда, из куреня выпишут, но это ничего – в паланке осядешь. А в походе все равно вместе будем…[37] Но сейчас об этом не думай. Вдовы да сироты не ласки от тебя ждут, хотя… тоже не помешает. Главное, – чтобы дальнейшая жизнь смысл имела. Наперекор всему, вопреки смерти, которая отняла родных и близких. И не нам или кому иному их за это осуждать. Понимаешь?

– Да… Воин только за себя да друзей в ответе, а бабы – они за весь род человеческий.

– Умно сказано. Хорошие у тебя наставники были, Петрусь… Вот и соответствуй, – крепким, ободряющим хлопком по спине Полупуд, как бы невзначай подтолкнул меня к той самой русокосой Иванке. Ох и пригожая ж дивчина, спасу нет! Теперь, когда гормоны угомонились, я мог утверждать это со всей ответственностью. И впервые за весь вечер сам взял девушку за руку.

Она чуть заметно вздрогнула, взглянула испуганно, но ладошку не отняла. Стояла только как окаменелая.

– Не бойся… Не обижу… – нужные слова сами нашлись. – Пойдем, просто посидим где-нибудь… Хочешь, я покажу тебе на небе Большую Медведицу?

Вот и не верь, что мужчина и женщина совершенно разные биологические виды. То стояла, дрожала, будто на морозе, а тут – вмиг потеплела. Словно я невесть что доброе или умное сделал. Может, они и в самом деле откуда-то с других звезд к нам на Землю прилетели? Поскольку, если даже послать подальше Дарвина с его обезьянами, не может же мое собственное ребро быть настолько красивее своего хозяина. Хотя… если по аналогии с побегом и пнем…

Медведицу искать не стали, а на россыпи Млечного Пути все же посмотрели… Ближе к утру. Когда на небе уже начали задергивать тюлевый полог. А потом Иванка сказала то, о чем другие молчали:

– Ты, пожалуйста, уцелей, Петро. Я буду ждать…

Пара слов всего, а какая дилемма образовалась. С одной стороны – радоваться надо. Это же важно, когда ждут. А с другой – ощущение, будто ненароком в долги влез. Хотя с Иванкой действительно было хорошо. С другими… ммм… приятно, а с ней – хорошо. Вот и думай, казак, суши голову. Нет, как ни крути – это правильно, что их на Сечь не пускают. Какой там боевой дух? Одно расстройство и душевное смятение…

Часть вторая Fatum est non recto itinere [38]

Глава первая

«Мы все учились понемногу, чему-нибудь и как-нибудь…» Гениальная фраза. Вот только со второй ее частью я согласиться не могу. Поскольку блеснуть никак не получается. Потому что «чего-нибудь» в голове навалом, а нужного – хоть со свечкой ищи. Ну откуда ж я мог знать в свои, не столь отдаленные школьные годы, успевая сделать на уроке истории домашнее задание по алгебре или физике, что не радоваться надо, а плакать. Сколько полезной инфы мимо ушей просвистело…

М-да… Знал бы прикуп… Впрочем, может, все не так безнадежно. Да, я был сосредоточен на другом, но голос учителя слышал. Неужто совсем ничего в памяти не осталось? Тем более что она у меня довольно «списфиская». Кто во что был одет и чем потчевали – не помню в упор. Хоть двадцать раз повтори. А цифры – влет и навсегда. И сложные названия… Специфика химфака. Любой нормальный человек с тоски удавится, если попытается не то что наизусть – по бумажке прочитать химическое название ненавистной с детства «зеленки»[39] или с благодарностью вспоминаемого «анальгина»[40].

Значит, от этого и будем танцевать. Включаем мозги и вытаскиваем наружу все даты, которые мне запомнились относительно событий, имеющих прямое отношение к этой территории. В смысле – Дикому Полю и его окраинам. В промежутке от одна тысяча шестьсот пятнадцатого года – Василию по-любому больше тридцати лет от роду. И, скажем, до одна тысяча шестьсот двадцать пятого. По той же причине…. Не знаю, как казаки выглядят, приближаясь к полувековому юбилею, но все же не так браво.

Итак… Легко сказать… Первая пятилетка вроде ничем особенным в историю не вошла. Сагайдачный сотрясал Порту морскими набегами, татары ходили на Покутье и Подолье как на работу… но это не считается – все рутинно и далековато.