Сабля, трубка, конь казацкий

– Угу, – кивнул я. – Только если так и дальше пойдет, скоро мы все имущество на себе переть будем.

– Верно… – задумался казак, присматриваясь к следам, оставленным харцызами. – Гм… Как в Писании сказано? Око за око, зуб за зуб… Поехали… Нечего тут торчать… – и пустил коня вниз по склону.

– Куда?

– За конями, куда ж еще. Сам говоришь, поклажи много.

– Ты хочешь…

– Пока не уверен, – Василий понял невысказанный вопрос. – Смотреть надо. На рожон не попрем, но если представится случай – грех не воспользоваться. У разбойников с порядком туго. Каждый сам по себе. Атамана побаиваются, конечно… А в целом… Посмотрим, в общем.

Дело ясное, что дело темное…. Здраво рассуждая, нам бы рвать когти, пока товарищи обиженных не нарисовались, а мы сами к ним едем. За лошадьми… Ага. Разозлился Василий, вот и все причины. Слишком много в последнее время невзгод выпало на казацкую долю. А еще рассказ Корсака… Разум, возможно, советовал другое, а душа воина требовала мести. Победы над супостатом… И никак иначе. Иначе – за печку. Боки вылеживать. Или в монастырь.

Беглецы ломились напрямки, так что выслеживать их не составляло труда. Но все равно через определенные промежутки времени, примерно раз в десять минут, Полупуд придерживал коня. Давал знак остановиться и прислушивался. Раза три… Пока мы не услышали тех, кого искали…

Либо разбойникам действительно было море по колено, либо они считали себя большой силой и поэтому чувствовали в безопасности, но место бивака мы определили много раньше, чем заметили вьющийся дым от костра. По ору, который там стоял. Впечатление, что подъезжаем к небольшой ярмарке или небольшому стадиону. Дюжины две мужских голосов всячески пытались перекричать друг друга, не вслушиваясь в слова других. У каждого имелось собственное мнение, и он торопился его высказать.

– Стоп. Приехали… Дальше пешком. Коней стреножим и оставим здесь.

– Ты уже решил, как действовать?

Полупуд отрицательно мотнул чубом. Но, судя по тому, что мушкет не стал брать, а только лук и стрелы – громкое нападение не планировалось.

Где убыстряя шаг, а где и замирая на миг, минут через десять мы вышли к лагерю харцызов. Пока добирались, слушали… Опуская подробности, атаман разбойников был очень недоволен. О чем он громогласно излагал, не скупясь на красочное описание умственных способностей и прочей телесной ущербности сотоварищей. И причин для недовольства у него было много. И почему безголовые ублюдки ускакали, не спросясь. И почему, сыны ослицы и бешеного верблюда, не дали знать ему, когда нашли бивак казаков. А если уж напали, косоглазые и криворукие выкидыши, то почему не убили? И так далее в таком же духе.

Один из обвиняемых вяло пытался объяснить причины, а второй – молча лежал неподалеку от костра и молчал. Хорошо Василий попал. Харцыз еще дышал, но, похоже, уже был одной ногой в могиле. Рубаха на груди потемнела от крови, так что лицо разбойника на ее фоне казалось высеченным из куска мела.

Но не оправдания и ругань привлекли наше внимание.

– Слышал? – оглянулся на меня Полупуд.

– Что именно? – одними губами ответил я. Хоть ор в лагере стоял такой, что можно было говорить в полный голос, рисковать не стоило. По закону подлости как раз в тот момент, когда не надо, все умолкнут.

– Как этот ушлепок атамана назвал?

Я помотал головой. К теркам не прислушивался, считал разбойников. Что требовало некоторой сосредоточенности – они же не стояли шеренгой, а все время суетились. Вопрос Василия застиг меня на чертовой дюжине. И этот был далеко не последний.

– Дьяком! – Василий дернул щекой и повторил: – Дьяком!

Что-то важное он этим хотел сказать, но я, честно говоря, не проникся. Погоняло как погоняло. Ничего особенного. И тут вспомнил: «Корсак!» Это ж прозвище из его рассказа!

– И что дальше? – сделал характерный жест, чиркнув большим пальцем по кадыку.

– Слишком много, – нахмурился Полупуд. – Вдвоем не управимся.

Если считать буквально, то вне всяких сомнений. Но как говаривал великий полководец: «не числом, а умением».

Остальные бандиты весьма бурно поддерживали главаря. Правда, пока только словами. Хоть и хватались за сабли, но лошадей седлать не бежали. Наверно, потому, что паслись поодаль.

– Неужели просто уйдем?

– А что поделать? – еще больше потемнел лицом запорожец. – Всех не перебьем… Уложить атамана? Можно, но тогда получим всю свору на хвост. Без заводных коней не уйдем. Ихних захватить не получится. Отдельно выпасают. Но без присмотра. А если шуганем табун – о скрытности можно забыть. И опять тот же результат. Получим дюжину преследователей, горящих жаждой мести. А у нас впереди не меньше недели пути. Извини, Петро, сглупил я. Сразу надо было уходить. Зря только время потратили…

Василий уже разворачиваться начал, когда картинка у костра изменилась.

Устав орать или для наглядности, Дьяк врезал кулаком в челюсть тому из харцызов, что пытался оправдываться, потом присел возле раненого и одним движением перерезал ему горло. Но на этом не остановился. В несколько движений отпилил трупу голову и встал, держа ее за волосы.