Сабля Цесаревича (СИ)

— Это… Да тут ничего интересного нет, просто старая детская сабля. Наверное, сделана для какого-то офицерского сынка в конце девятнадцатого — начале двадцатого века. Сам не знаю, почему ее здесь держу… Не вытаскивай из ножен… клинок треснувший, сломаться может!

Но мальчик уже почти полностью обнажил саблю, причем настолько легко, что не оставалось сомнений — за ней и за ножнами тщательно ухаживали.

Лезвие блеснуло в упавшем через решетчатое окно солнечном луче. Клинок был великолепен — ни единой щербинки, благородная полировка, острейшая заточка. Павлу даже не хотелось дышать на него — казалось, сталь может оскверниться этим.

«Ангел наш, родимый красавчик, великий государь цесаревич, — начал Павел читать вившуюся по изогнутой стальной дорожке надпись с твердыми знаками и ятями, — клянемся тебе быть всегда достойными милости твоего батюшки…»

— Пожарский, немедленно положи эту вещь на место! — взвизгнул Зайчик, но тот продолжал читать: «…Веруй, что жизнь наша принадлежит державному отцу твоему и тебе, так будем завещать и детям нашим. Казаки лейб-гвардии Атаманского полка».

— Это сабля наследника Российской Империи, украденная из Эрмитажа, — тихо, но твердо проговорил Павел, подняв глаза на трясущегося от злобы депутата. — А вы вор, Игорь Савельевич…

Пожарский понятия не имел, как решился сказать такие слова взрослому, да еще и столь высокопоставленному. Словно бы их произнес кто-то за него.

Однако Зайчик, как ни странно, успокоился, перестал трястись. Возможно, просто взял себя в руки.

— Ты за ней и пришел, как я полагаю? — спросил он со змеиной усмешкой. — Откуда только узнал?.. Ну конечно, конечно, как я сразу не понял — твоя мамаша эту историю раскопала! Вот ведь…

Он прибавил грубое слово, и Павел потемнел от гнева, до боли сжав рукоять сабли. Но тут вновь, как и во время последней стычки с Зомбиком, на него вдруг сошло великое спокойствие.

— Я заберу эту саблю и сдам ее в полицию, — холодно проговорил он. — И напишу там на вас заявление.

Он ожидал, что Зайчик «поплывет» от его твердости, как недавно Зомбик. Но, похоже, воздействовать на взрослого было гораздо труднее, чем на подростка. Депутат только расхохотался.

— Какой ты у нас гро-озный! — глумливо протянул он. — Прям жук навозный… Это я на тебя заявлю. Сажать тебя еще рановато, но уж жизнь испорчу, будь уверен. Из гимназии выпрут, и нигде учиться не будешь, кроме как в спецшколе. С углубленным изучением педерастии, хе-хе… А мои ребята с твоей маманей разберутся… Там у вас этот есть… Васютин, Зомбиком его зовут, кажется?.. Правда, что-то он в последнее время про тебя слышать не хочет. Ну да есть еще у меня люди, и поопаснее. Они такое могут с твоими предками сделать, что в страшном сне не приснится… А тебя я к шестнадцати годам все равно посажу, и уж постараюсь, чтобы сидеть тебе тяжело было.

— За что это, интересно, вы меня посадите? — спросил Павел, твердо глядя в лицо противнику, хотя сердце его все же екнуло.

— Ну как же, — продолжал глумиться Зайчик, — я тебя пригласил в квартиру с ценной коллекцией, а ты попытался украсть экспонат. А когда я тебя за этим застукал, угрожал мне оружием… Для спецшколы вполне достаточно. А уж потом я постараюсь на тебе еще что-то навесить, придумаю.

— Зачем же придумывать? — полным скрытой ярости голосом ответил Павел. Конечно, зловещий тон депутата заставил его похолодеть, но угрозы родителям привели в ярость.

— Что?! — вытаращился на него Зайчик.

— Придумывать, что я вам угрожал оружием, — пояснил Паша, полностью вынув саблю из ножен. — Я ведь и правда…

Ему было уже все равно. Он готов был броситься на этого насмехающегося мерзавца и рубить его. Насмерть.

Коллекционер слегка побледнел, но издевательский тон не оставил.

— Ну-ну, попробуй, — сказал он, взяв катану за рукоять обеими руками. — Это же с моей стороны чистая самооборона… Хм, даже любопытно будет.

Он держал меч довольно умело, а вот Пожарский понятия не имел, что делать с обнаженной маленькой саблей. Но ему было все равно — он напрягся, готовясь перейти в атаку.

— Теперь хватит, — раздался позади спокойный знакомый голос, и Павел увидел, как Зайчик опустил катану, а глаза его полезли на лоб.

Облегчение, которое испытал Паша от появления Алексея, было всеобъемлющим. Однако тот был непривычно холоден и даже грозен.

— Как вам уже сказал мой друг, вы — вор, — высокомерно обратился он ко все еще пребывающему в ступоре мужчине. — А вещь эта вам не принадлежит. — Алексей кивнул на саблю. — Поэтому сейчас мы ее заберем и уйдем отсюда. А вам мой совет — передумать свою жизнь.

Похоже было, что Зайчик быстро оправился от потрясения, вызванного появлением из ниоткуда Алексея. И немудрено: Игорь Савельевич был человеком современным, практичным, по образованию математиком, и ни в какие мистические явления не верил. Суть любого чуда для него заключалась в том, что лично он чего-то в его механизме не видит.