Сачлы (Книга 1)

Нанагыз не могла ответить сразу на все вопросы.

- Рухсара, - проговорила она тихо.

- Гм... А где работает?

- Откуда мне знать, где она работает, - с искренним изумлением сказала Нанагыз. - Училась она здесь в медицинской школе.

- Понятно, понятно... Вы вот говорите, что ваш муж умер. А где он работал?

- В Балаханах, на буровой. Халил Алиев.

- А-а-а... Да я его знал! - вдруг сказал Алеша и по-новому, с живейшим сочувствием посмотрел на тетушку. - Халил Алиев? Знал, знал... Когда я только что приехал из Казани, от голода бежал... На работу трудно было устроиться. Да что трудно - невозможно!.. По три дня у конторы в очереди безработных стоял. Там-то я и разговорился с вашем мужем, да, да, с Халилом Алиевым, сердечный мужчина, видный, с пышными усами...

Нанагыз мечтательно улыбнулась.

- Вот он и пригласил меня, голодного паренька, в гости. И вы, тетушка, кормили меня в тот вечер кюфтабозбашем. До сих пор помню вкус, аромат! растроганно воскликнул Алеша. - Я уплетал за обе щеки. Вы, наверно, тетушка, осудили меня за жадность.

- Сын мой, как ты мог сказать такое? - Нанагыз обиделась. - Твое здоровье - мое здоровье, здоровье моих детей!

- Спасибо, тетушка, спасибо, - сказал дрогнувшим голосом Алеша. - Да, хорошим, добрым человеком был Халил Алиев. Мы вместе работали на одном промысле в Балаханах. Потом-то я учиться пошел. Значит, Рухсара дочь Халила Алиева? Я буду считать ее своей сестрою.

Нанагыз успокоенно перевела дыхание.

- Да ты ее, сынок, встречал?

- Я, тетушка, всех знаю, всех встречал, со всеми разговаривал, - шутливо засмеялся Гиясэддинов. - У меня должность такая... Дочь ваша здорова, работает в нашей районной больнице. А вот почему она вам не пишет - не знаю, а узнаю поругаю ее за то, что о матери забыла. Сразу же устыдится!

Демиров с интересом вслушивался в их беседу, хотя и порядком досадовал, что его оторвали от работы.

- Значит, передать письмо Рухсаре? Передадим, - заверил просиявшую Нанагыз Алеша. - И она вам тотчас же ответит, и я напишу вам о жизни сестренки.

Нанагыз рассыпалась в благодарностях:

- Аллах да возблагодарит тебя, сынок, за доброту. Теперь я вернусь домой с успокоенным сердцем, и ночные кошмары не станут терзать меня! - Она встала и после минутного колеба-ния добавила: - Вот что, сынок, Рухсара - совсем молоденькая, наивная, ну девочка, это надо понять, девочка... Чтоб не вышло каких там разговоров, сплетен! Ты уж присмотри, пожалуйста. Поручаю ее в небесах аллаху, а на земле тебе, сынок, и вашему партийному секретарю! Тетушка поклонилась вскочившему со Стула и смущенно потупившемуся Демирову.

Они проводил ее до лестницы, заверили, что поручение будет выполнено, пожелали здоровья и всяческого благополучия.

Тут-то тетушка вспомнила о Лейле и сказала Демирову, что его дожидается в вестибюле молодая женщина с тремя детьми.

- Я приглашу ее в номер, - сказал Алеша. Демиров согласился.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

Лампа под красным шелковым абажуром бросала золотисто-багровый круг света на стол, углы комнаты тонули во мраке. Субханвердизаде и Дагбашев играли в нарды, но, как видно, игра мало занимала их: на лицах друзей было написано беспокойство.

Стоявший неподалеку Нейматуллаев старался вовсю угодить и председателю, и прокурору: то ловко подавал темный душистый чай, налитый из серебристого "оборчатого" самовара, то хвалил Гашема за удачный ход, взвизгивая от удовольствия, как проказливый мальчик, то наполнял коньяком рюмки... Сам Нейматуллаев считался по праву первым нардистом в районе, "Гои, голубчики, гоп, родненькие! Так, так..." - приговаривал он при каждом ударе. Нейматуллаев обычно проводил за нардами несколько часов ежедневно. Газет он никогда не брал в руки, книг не выносил, - засыпал, едва открывал страницу. Он довольствовался ходячими новостями, сплетнями, слухами.

Ведомости и таблицы, подносимые бухгалтером, Нейматуллаев бегло просматривал, порой придирался к какой-то цифре, велел переделать, а затем ставил внизу одному ему понятную закорючку. Но в районе он слыл опытным кооператором. На жизнь не жаловался. Он гордился красавицей женою, он обращался с кооперативными товарами, как с отцовским добром, он заискивал перед теми, кто занимал и в Баку, и в районе руководящие посты, кто распределял фонды, кто проводил ревизии.

Однако что не меняется на белом свете!.. Даже падишахи лишаются золотых венцов, украшенных драгоценными каменьями тронов и повергаются во прах, затаптываются в пыль ногами своих же верноподданных. Так и Бесират Нейматуллаев за последнее время все чаще жаловался, что у него' покалывает селезенку. Ему казалось, что Алеша Гиясэддинов пристально следит за каждым его шагом, внимательно оценивает поступки и его самого, Бесирата, и сдобной супруги Мелек Манзар-ханум.