Сачлы (Книга 2)

- Взгляните на мою седую голову, товарищ райком, - сказал он, снимая с головы старенькую папаху. - С годами я и сам уподобился белой розе. Что же касается вашего садика, теперь он и мне нравится. Ему не хватает лишь канарейки. Летом, товарищ секретарь, здесь должна жить желтая канарейка, а осенью - белая канарейка. Желтая канарейка возвещает о приходе лета, о поре, когда распускаются розы. Белая же канарейка возвещает о приходе осени - поре перелетных птиц.

- Такова жизнь, старик, таковы законы природы, - улыбнулся Демиров. Он вдруг вспомнил про доктора Везирзаде, поинтересовался; - Скажи мне, пожалуйста, Али-Иса, бакинский доктор-старичок еще здесь, не уехал?

- Вчера уехал, - ответил Али-Иса. - Погрузил свои вещи на лошадь и отправился в дорогу. Даже проводника не взял.

- Это плохо.

- Ничего, я думаю, доберется в добром здравии.

- Куда он поехал?

- В деревню Дашкесанлы, к Годже-оглу.

- Да, так мы и условились, что он поработает в Дашкесанлы. Там его хорошо примут.

- Жалко, что доктор уехал от нас, - посетовал Али-Иса. - При нем, за эти несколько дней, наша больница прямо-таки ожила, воскресла. Мы наконец увидели солнце. Но недолго оно светило: выглянуло из-за туч и вновь спряталось. Опять мы оказались под пятой этой сумасбродной женщины - Восьмого марта!

Демиров кивнул:

- Ты прав, старик, жаль, что доктор Везирзаде уехал от нас. Он замечательный врач. Но что поделаешь?.. Он очень рвался на природу. Надо его понять. Да и деревня тоже нуждается во врачах.

Али-Иса попросил:

- Заглянули бы вы к нам в больницу, товарищ секретарь райкома! У нас там тоже есть розы, полюбовались бы... Кстати, к нам недавно приехала из Баку мать нашей девушки-фельдшерицы - Нанагыз-арвад. Говорит, будто она еще в Баку передала вам письмо для своей дочери Рухсары Алиевой, Сачлы, как мы ее зовем. Я ей говорю: "Зачем тебе нужно это письмо? Ты ведь сама уже здесь". - "Нет, говорит, мой приезд - сам по себе, а письмо - само по себе. "Нехорошо, говорит, если письмо затеряется. Я, говорит, положила в конверт немного денег для дочери". Эта Нанагыз сама хотела прийти к вам, но я отговорил ее, сказал: нехорошо. Между прочим, это ее дочь приходила к вам ставить банки по распоряжению бакинского доктора Рухсара, она же Сачлы.

Демиров тотчас вспомнил: действительно, письмо пожилой седоволосой женщины, навестившей его в бакинской гостинице "Новая Европа", до сих пор находится у него и не передано по назначению. Где же оно? Демиров напряг память: "Ага, кажется, оно в одном из карманов моего желтого дорожного портфеля". Не сказав ни слова Али-Исе, он ушел в комнату, достал из шкафа желтый портфель, купленный некогда в Москве. Письмо Нанагыз, как он и предполагал, оказалось там. Демиров хотел было позвать Сары и попросить его отнести письмо в больницу, однако передумал. "Отнесу-ка я его сам, - решил он. - Надо будет извиниться и перед матерью, и перед дочерью. Нехорошо получилось. Как это я запамятовал?.. Приехал - сразу дела навалились, эта беда - убийство Сейфуллы Заманова... И все-таки нехорошо. Оплошал, товарищ секретарь райкома! Теперь иди извиняйся".

Демиров снова вышел на балкон, окликнул Сары:

- Чай готов?

- Еще нет, товарищ секретарь. Через час будет готов.

- Почему так не скоро?

- Самовар у нас худой, - пожаловался парень. - Вода в топку проникает.

- А нельзя ли вскипятить воду в чем-нибудь другом, скажем - в чайнике? спросил Демиров.

- У нас нет чайника, товарищ секретарь. И в магазине их нет. Нейматуллаев каждый день просит меня: Сары, приходи на склад, возьми все, что твоя душа пожелает, но ведь вы, товарищ Демиров, запретили мне категорически пользоваться услугами этого человека.

Демиров развел руками, спросил:

- Хорошо, что у тебя есть перекусить?

- Кислое молоко, хлеб.

- Давай. А когда будет готов чай, принесешь в заварном чайнике прямо в райком. Понял? Сары улыбнулся во весь рот:

- Понял, товарищ секретарь! - Не выдержал, спросил: - Значит, сегодня пойдете на работу? Не рано ли? Бакинский доктор, велел вам не выходить из дома до конца недели.

- Так ведь доктор уехал, - усмехнулся Демиров и подмигнул Сары. - Теперь мы сами себе доктора... А, Сары, как ты считаешь?

Продолжая улыбаться, юноша укоризненно покачал головой:

- Нет, нехорошо. Раз доктор велел - надо сидеть дома. Он все знает. Не ходите на работу, товарищ секретарь. Вы еще не совсем здоровы.

- Нет, Сары, пойду, - сказал бодро и весело Демиров. - Дел много накопилось. Все, кончил я болеть! Будем считать, выздоровел. Побриться надо. Теплая вода у тебя есть?

- Теплая есть Сейчас принесу.,...

Демиров вернулся в комнату, достал с полки шкафчика, бритвенные принадлежности и начал направлять бритву на широком ремне, висевшем на вбитом в край оконной рамы гвозде.

Спустя примерно полчаса он вышел из дому. В руке его было письмо, которое он по приезде из Баку забыл передать по назначению.

Сары, стоя на веранде, сказал вслед с укором:

- Товарищ секретарь, почему вы не съели кислое молоко? Свежее. Больной человек должен много есть. Демиров обернулся.