Сачлы

— Врет! — рявкнул Субханвердизаде. — Аллаха она, распутница, видите ли, испугалась!.. Задаток выманивает, продажная тварь! Ладно, Дагбек, дадим ей аванс! Я сам этим вечером загляну к ней. Против золота она не устоит! И завтра же Баладжаев уснет навеки, да упокоит его душу аллах! А нас с тобой завтра в городе не будет! Чем не алиби?.. Мы поедем улаживать самое важное дело.

Опять тревога мелькнула в глазах гостя:

— Уладим ли, Гашем?

— Должны!

— Тогда наливай еще! — попросил Дагбашев, покосившись на пустые бутылки. Есть что?

Субханвердизаде молча поднялся и, чуть пошатываясь, направился к буфету. Гость ушел от Субханвердизаде уже в сумерках.

На третий день около полудня горы словно бы раздвинулись, и отряд, выйдя из Белого ущелья, называемого так из-за цвета его скал, вступил наконец-то в долину Акеры.

Позади осталась наиболее трудная часть пути.

Все радовались встрече с дорогой, не очень хорошей — каменистой, ухабистой, с бесконечными выбоинами, часто глубокими и с водой, с грязью, — но все-таки дорогой, которая шла вдоль довольно широкого каменистого, галечного русла реки. Эта дорога то приближалась к Акере почти вплотную, то уходила от нее в сторону вдоль старого сухого ложа реки, то начинала карабкаться вверх на гору, обходя «туннели», в тех местах, где долина вдруг сужалась, образуя узкие, крутые скалистые ворота, сквозь которые внизу мчался с гулом мощный пенистый водяной поток.

Отряд порядком растянулся. Пешие и конные двигались вперемешку. В середине находился обоз из взятых в деревне Джиджимли четырех арб, влекомых медлительными быками. На трех из них, на толстых и мягких подстилках из сена и тюфяках ехали раненые (из легкораненых лишь те, кто потерял много крови и затруднялся идти). На одной арбе везли тела убитых — Хосрова и Джафара Махмудова.

Тело Ярмамеда в Джиджимли забрали родственники покойного, прибывшие из Чайарасы. Четверо всадников, печальные, суровые, завернули большое тело Ярмамеда в две бурки, обвязали его поперек черными женскими платками; один из них сел на лошадь, другие бережно подали ему тело, и все четверо двинулись по тропе напрямик через горы в родную скорбящую деревню, поторапливая рослых, сильных коней.

В последние дни сильно похолодало. Небо хмурилось. За ночь вода, оставленная в котелке, промерзала почти до дна. Днем порой сквозь низкие свинцовые тучи проглядывало солнце.

Но теплее от него не становилось. Не переставал дуть пронизывающий северный ветер.

Люди в отряде сильно страдали от холода, особенно ночью. Спасались у огромных костров. Благо дров экономить не приходилось. Однако с непривычки у костра не очень-то поспишь: лежать приходилось прямо на земле. Одному боку жарко — другой замерзает.

Около полудня Гиясэддинов и Балахан, ехавшие рядом верхом почти в самом хвосте отряда, заметили вдали на дороге двух всадников, поторапливающих своих коней им навстречу.

— Интересно, кто это может быть? — зымолвил Балахан, напрягая зрение. — Не к нам ли едут? К добру ли?..

— А вот мы это сейчас узнаем, — отозвался Гиясэддинов, поднося к глазам бинокль, висевший у него на груди. Посмотрев, молча передал бинокль Балахану. Ты прав, Балахан, это — к нам! А вот к добру ли — не знаю…

Балахан глянул в бинокль. Не удержавшись, присвистнул:

— Вот это гости! Не ожидал!..

Гиясэддинов иронически бросил:

— Гашем Субханвердизаде! Собственной персоной! В сопровождении ближайшего соратника и друга Дагбека Дагбашева!

— Странно, товарищ начальник! Что им здесь надо?

— Странного в этом ничего нет, Балахан, — понизив голос, сказал Гиясэддинов. — Все очень даже закономерно… Надо усилить конвой Зюльмата! Поручаю это лично тебе… Теперь слушай меня!.. Поедешь позади бандита! Следи за Гашемом. Исполняй!

— Есть! — ответил Балахан и, тронув ногами бока коня, затрясся рысью по обочине дороги вперед к тому месту, где под конвоем шел Зюльмат.

Гиясэддинов направил своего коня в голову отряда.

Немного погодя Субханвердизаде и Дагбашев осадили перед ним взмыленных, разгоряченных лошадей.

«Спешили, голубчики! — подумал Гиясэддинов. — Ну-ну!.. Интересно: чем вы нас обрадуете? Чем удивите?..»

— Здравствуй, Алеша! — сказал Субханвердизаде, делая скорбное лицо. — Какое горе!.. Я слышал, мы потеряли нашего Хосрова!..

Дагбашев тоже поздоровался:

— Добрый день, товарищ начальник!

Гиясэддинов, не останавливая коня, сухо кивнул в ответ на приветствия. Субханвердизаде и Дагбашев поехали рядом с ним.

— Где его тело, Алеша? — спросил как ни в чем не бывало Субханвердизаде, делая вид, будто не замечает холодности Гиясэддинова.

Тот сделал движение головой:

— Там, на арбе…

Субханвердизаде и Дагбашев повернули коней, отъехали от него.

Гиясэддинов остановился на обочине, пропуская отряд, начал наблюдать за Гашемом.