Читаем Сад полностью

Поручику это почему-то понравилось, и он заговорил мягко, интересуясь всем и всеми; расспрашивал то о богатых мужиках (дома они или ушли в дружину «святого креста»?), то о простых охотниках (какие у них ружья, есть ли порох, где они промышляют зверя и птицу?); хотел знать всё о кордонах лесных объездчиков и охотничьих избушках, о дорогах и тропах, о мостах и бродах через реки, будто сам собирался в тайгу на осенний промысел.

Спустя несколько минут перед домом пылал костёр, вокруг него на вешалах сушились три десятка шинелей, в двух вёдрах варилась картошка…

Позавтракав, солдаты по команде направились в дальний конец сада, откуда можно было незаметно пробраться в бор. Поручик предупредил:

— О нас — никому ни слова. — И многозначительно добавил. — Надеюсь, мы ещё встретимся.

А к полудню по всем дорогам зашныряли кавалерийские разъезды. Офицеры с черепами на рукавах рявкали на встречных и поперечных:

— Здесь не проходил взвод пехоты? Говори, как попу перед смертью!

Карателю ответил:

— Слыхом не слыхал, видом не видал.

— Соврёшь — башку потеряешь.

— Она у меня — одна. Пригодится ещё.

— Огрызаешься?! Язык укоротим!

Обшарив сад, каратели ускакали в сторону гор.

Через неделю, словно ветерок от куста к кусту, пролетела от соседа к соседу, минуя дома богатеев, доверительная, передаваемая шёпотом новость: «В городе на охране железнодорожного моста стояли солдаты. И ночью всем взводом ушли: не захотели служить белякам да проклятым иродам из чужих земель», Следом — вторая: «В горах — красные. Командир — из городских большевиков. Анатолием звать». И мужики потянулись в отряд.

Белогвардейцы не осмеливались показываться вблизи притаёжных сёл. К весне 1919 года взвод превратился в партизанскую армию.

Товарищ Анатолий сдержал слово — побывал в саду. И эта вторая встреча для Трофима Тимофеевича была равной воскресению из мёртвых…

Шли последние дни октября. Колчаковцы отступали на восток. Поздним вечером от въезда в сад донёсся дикий рёв быков, перебиваемый не менее дикими криками погонщиков. Трофим Тимофеевич поспешил туда. Ворота уже были распахнуты. За ними теснилась чёрная туча косматых яков. Охрипшие от ругани, пьяные уланы со всех сторон нажимали на них и с гиком хлестали нагайками крайних. Сопя и тесня друг друга, свирепые животные, постукивая широко раскинутыми рогами, врывались в сад угрожающим потоком, готовым всё сокрушить на своём пути и втоптать в землю. Трофим Тимофеевич, задыхаясь от гнева, кричал:

— Не пущу!.. Зверьё!.. Варвары!..

Чубатый детина, похожий на цыгана, в лихо заломленной папахе подскочил к нему с похабной бранью.

— Жить надоело? — Ударил плетью, громоздя одно ругательство на другое.

— Варвары!.. Дикая орда!.. — продолжал кричать Дорогин, не двигаясь с места. Стадо остановилось перед его раскинутыми руками. Яки сопели, опустив головы.

— Здесь — сад! Плодовые деревья…

— Тебе плети мало? Угощу дулей! — чубатый сунул к носу Трофима Тимофеевича рубчатую гранату. — Смешаю потроха с бычьей шерстью!

— Неужели ты матерью рождён? Однако, бешеной сукой!..

Прибежало несколько таких же архаровцев, и они смяли Трофима Тимофеевича, оттащили в сторону…

Холодной ночью, оскорблённый, исхлёстанный шомполами, он ползал по саду и хворостиной отгонял от яблонь чудовищно волосатых яков, казалось, сохранившихся в неизменном виде со времён зарождения жизни на земле. Но разве он, одинокий, полумёртвый человек, мог спасти сад? Трещали яблони, падали отломленные ветки, стонала земля под копытами разъярённых животных. А дом готов был развалиться от пьяного топота, диких песен и криков.

Ночи не было конца. Густой липкий туман постепенно закрыл всё…

Очнулся Трофим Тимофеевич в шалаше, укрытый сеном. У изголовья сидела Вера Фёдоровна и украдкой смахивала слёзы со своего постаревшего бледного лица. Где- то недалеко грохотал гром. Вера прислушивалась к его раскатам. И вдруг она встрепенулась, выбежала из шалаша. Потом его несли на руках, зыбких, как облако… Над лицом склонился человек в серой папахе. Кто он? В чёрном полушубке, опушённом серым барашком, с ремнями, перекинутыми через плечи. Военный! А голос знакомый, глаза — тоже. Да, да. На этой верхней губе в прошлом году бабочкой чернели усы. Смахнул чужую бабочку. Добро!..

Позднее Вера Фёдоровна сказала:

— Товарищ Анатолий спас наш сад!..

И Трофим Тимофеевич несколько раз повторил это имя. Хотелось по-родственному обнять дорогого человека, но не довелось больше увидеться. Возвращаясь с десятого съезда партии, товарищ Анатолий в дороге заболел сыпным тифом… Похоронили его на бульваре, пересекаемом улицей, теперь названной его именем.

Когда родился младший сын, Вера Фёдоровна сказала:

— Назовём Анатолием!

Два Анатолия… В их судьбе оказалось много общего.

1941 год. Через границу проломилась дикая орда фашистских варваров, развращённых Гитлером, пробудившим в них самые древние и самые низменные чувства и стремления. Карикатуристы рисовали их с рогами, похожими на рога волосатых яков.

Перейти на страницу:

Похожие книги