Сад бабочек

Она ухватила его под мышками и приподняла. Я встала у него между ног и взяла под колени. Не сказать, что было это очень изящно, и уж точно не легко. Но, так или иначе, мы гуськом пробирались наружу.

Блисс прокладывала дорогу, Данелли и Кейли шли следом. Изра держалась позади, расшвыривая в стороны падающие обломки. Садовник плелся рядом с ней. Он был не в том состоянии, чтобы кому-то помочь, но подгонял остальных, напуганных и парализованных. Дым становился гуще, все мы задыхались. Во внешнем саду двигались какие-то фигуры. Внезапно по стеклу сверху вниз побежала трещина – кто-то обрушил на него топор. Мы остановились и стали ждать, удастся ли им пробиться. Последовало еще несколько ударов, и стекло наконец лопнуло. Обухом топора спасатель выбил из рамы остатки стекла и накрыл осколки тяжелым брезентом.

– Быстрее! – крикнул он – или она? – сквозь маску.

Подбежали еще два спасателя и приняли Десмонда у нас из рук. Не сказать, что снаружи было свежо, но впервые за долгое время мы вдохнули наружный воздух. Те из нас, кто пока не плакал, не сдержали слез, когда ступили на хрусткую осеннюю листву и ощутили дуновение ветра. Некоторые попадали на колени, и их пришлось оттаскивать.

Как только унесли Десмонда, я попыталась сосчитать нас и заметила, что Изра занята тем же. Мы пытались определить, кто из нас дожил до этого момента. Потом раздался этот… хлопок. Какую-то из комнат разнесло взрывом. На моих глазах Изру, объятую пламенем, отбросило в сторону. Она увлекла за собой еще трех жмущихся к ней девушек. Садовник лежал на земле, одежда на нем горела. Я бросилась к девушкам, но кто-то из спасателей обхватил меня за талию и оттащил прочь.

* * *

– А потом – скорая, больница и комната, где мы с вами встретились, – вздыхает Инара. – Вот и всё. Конец истории.

– Не совсем.

Она закрывает глаза, подносит к щеке маленького синего дракона.

– Мое имя.

– У Садовника теперь есть имя. Неужели ваше собственное настолько пугает вас?

Инара не отвечает.

Виктор встает и жестом просит ее подняться.

– Пойдемте. Осталось еще кое-что.

Они выходят в коридор. Эддисон, разговаривая с криминалистом в ветровке, бросает на них хмурый взгляд. Хановериан ведет Инару в палату, расположенную напротив. В этот раз он сам подводит ее к кровати: она узнает лежащего там человека, и у нее перехватывает дыхание.

Десмонд медленно открывает глаза, сонный после обезболивающего. Но на губах его появляется слабая улыбка.

– Привет, – шепчет он.

Инара беззвучно шевелит губами, прежде чем к ней возвращается голос.

– Привет.

– Я сожалею.

– Нет… нет, ты… сделал, что следовало.

– Но должен был сделать гораздо раньше.

Он пододвигает руку, и за ней по простыне тянется пластиковая трубка с иглой, введенной под кожу.

Инара делает движение навстречу, сжимает и разжимает кулак, и только потом касается его руки. Она смотрит на него с приоткрытым ртом, ее нижняя губа дрожит.

Десмонд снова закрывает глаза. То ли уснул, то ли потерял сознание.

– Он еще слаб, – тихо говорит Виктор. – Пройдет еще много времени, прежде чем он оправится. Но врачи говорят, что худшее уже позади.

– Его тоже обвинят? – спрашивает она шепотом; глаза у нее странно блестят, но слезы не текут. Зажав в ладони синего дракона, Инара скрещивает руки на животе – защитный жест, в котором уже нет необходимости. – Или привлекут, как свидетеля?

– Тут мы бессильны. Может быть, в его отношении допустят какие-то поблажки, но…

– Но ему следовало позвонить на полгода раньше, и скоро все об этом узнают.

Виктор чешет голову.

– Признаюсь, я ожидал, что вы обрадуетесь, увидев его живым.

– Я рада. Просто…

– Все не так просто?

Она кивает.

– Было бы лучше, если б ему не пришлось осознавать последствий собственной трусости. Он сделал не так много, и сделал это слишком поздно, но все-таки сделал то, что следовало. А теперь его осудят за то, что он медлил… Он мог бы умереть храбрецом, но останется жить трусом.

– Значит, все было не всерьез?

– Ровно настолько, чтобы остались шрамы. Так что не совсем всерьез. Да и разве могло быть?

– Ему, скорее всего, предъявят обвинение. И вам, вероятно, придется дать против него показания.

Она не отвечает и продолжает смотреть на молодого человека.

Виктор не уверен, нужны ли тут слова.

– Инара…

– Инара! – доносится из коридора женский голос. – Ина… да вижу я ваш бейдж, бестолочь. Но там мои близкие! Инара!

Слышны звуки борьбы. Потом дверь распахивается, и на пороге возникает женщина лет тридцати, среднего роста. Потускневшие каштановые волосы выбиваются из прически.

Инара замирает на полуобороте, широко раскрывает глаза.

– София? – произносит она едва слышно.

София забегает в комнату, и Инара бросается ей навстречу. Они сжимают друг друга в объятиях, так что хрустят суставы, и покачиваются из стороны в сторону.

София? Та, что заботилась о них в квартире? Как она вообще узнала, что Инара здесь?

В палату входит Эддисон, красный от злости, и смотрит на женщину. Затем протягивает Виктору простой блокнот в черной обложке.

– Это нашли в секретном ящике его стола. Криминалисты просмотрели имена и обнаружили кое-что.