Сад изящных слов

Отец её вроде бы занимал пост начальника отдела в известном рекламном агентстве, слыл довольно богатым человеком и владел собственным домом в квартале Сёто. Сама Сёко была девушкой красивой, эффектной, и уже потому в ней ощущалась некоторая избалованность, но по крайней мере в десятом классе с ней не было никаких сложностей. Хотя признаться честно, что там творится в душах школьниц-подростков — для меня тёмный лес. На уроках физкультуры девушки и так занимались отдельно от парней, а когда я перестал быть у Айдзавы классным руководителем, то вовсе потерял её из виду. Кажется, я пообещал Юкари посмотреть, что можно сделать. Но я не считал происходящее чем-то серьёзным. Такого рода трения с учениками случаются постоянно, спросите любого учителя.

Однако к концу года отношения между ними стремительно покатились под откос. Под предводительством Айдзавы класс начал массово бойкотировать уроки Юкари, а тех, кто с ней разговаривал, переставали замечать. Айдзава оказалась на редкость харизматичным лидером и выстроила всё так, что подавляющее большинство её одноклассников теперь видели в Юкари врага. Когда заговор начал сказываться на учебном процессе, её положение в коллективе моментально ухудшилось. Для Юкари это была изнурительная борьба. Однако, хотя дело и зашло так далеко, я считал, что она должна сама во всём разобраться. Юкари несколько раз советовалась со мной, но в третьем триместре забот и без того был полон рот, к тому же я никак не мог поверить, что в её неприятностях виновата одна Айдзава. Наверняка она допустила какую-то ошибку, а значит, ещё остаются способы самой всё исправить. Она же классный руководитель Айдзавы. Мы по собственной воле выбрали профессию учителя, а та изначально включает в себя что-то подобное. Я даже считал, что, если сейчас Юкари справится своими силами, это пойдёт ей на пользу в будущем.

Между тем по школе поползли слухи, что Юкари отбила у Айдзавы парня. Конечно же, то была полная чушь, какую обычно болтают дети. Тем не менее я встревожился, попробовал разобраться, и оказалось, что да, действительно, парень Айдзавы влюбился в Юкари. Он признался ей в своих чувствах, она, разумеется, ему отказала, но эта история стала сильным ударом по самолюбию Айдзавы. Я расспросил Юкари, и она всё подтвердила, хотя имени парня не назвала. Тогда я стал копать дальше и сумел его вычислить. Его фамилия была Макино, он учился в двенадцатом классе. Более того, в классе, которым руководил я, и до прошлого года он являлся капитаном команды по баскетболу, курируемой опять же мной.

«Должен ли я с ним поговорить?» — не мог решить я. Парень он был серьёзный и ответственный. Не его вина, что он влюбился в Юкари. Однако перед Сёко Айдзавой он мог бы и извиниться. Мне следовало ему на это указать. Вот только я не мог не чувствовать угрызений совести из-за того, что сам тайно встречался с Юкари. Получилось ли бы у меня найти слова ему в назидание? Я сомневался. А по-хорошему, не должен был. По-честному, в то время я не имел никакого права поступать так, как удобней мне.

И пока я малодушничал, ситуация полностью вышла из-под контроля. Пламя, разожжённое чьей-то рукой, с определённого момента обретает силу распространяться самостоятельно. Так же и вражда. В итоге и не разберёшь, с кого всё началось. Дом будет пылать, пока не прогорит и не обрушится последняя балка. Теперь-то я это знаю. И этими балками были способность Юкари воспринимать вкус, её душа и здоровье. Ко времени, когда тот самый слух дошёл до родителей учеников, Юкари настолько затравили, что она перестала появляться в школе. Но я и тогда продолжал считать её отсутствие на рабочем месте своего рода попыткой давить на жалость.

«Что бы ни происходило, она обязана прийти в школу, встретиться с Айдзавой лицом к лицу и всё уладить. Она ещё может это сделать», — так думал я.

Та зима для всех выдалась длинной, мрачной и тяжёлой.

Скончался мой отец, живший в нашем родовом доме в Сендае[60]. Ему перевалило за восемьдесят — я был поздним ребёнком. Когда у отца обнаружили рак поджелудочной железы, оказалось, что болезнь уже на четвёртой стадии. Из-за преклонных лет он отказался мучить себя лечением и после полугода паллиативной помощи мирно отошёл в мир иной. Наверное, и его раздирали противоречия, но он до последнего старался не выглядеть слабым в глазах сына.

— Пожалуй, мне особо нечего тебе оставить, — сказал отец, когда я навестил его за несколько дней до смерти. — Но завещаю тебе найти спутницу жизни, которую ты сможешь полюбить больше себя самого. Если сумеешь, считай, не зря пожил.

Когда пришло время прощаться с Юкари, я вспомнил те самые слова моего отца.