Сад камней

– В каком смысле – кто? – голос снова обрел звучание: кажется, вопросы о собственном местонахождении и о мече временно отошли на второй план, вот и хорошо. – Кто угодно мог видеть… он сел в машину, уехал – раз машины нет, значит, и его нет, правильно? Мы с Эмель же не водим… а поехать Эмель его попросила. Говорит, вечером эти русские переедут, давай их на ужин пригласим, ничего особенного, рыбу на мангале пожарим. Они же не знают, где здесь хорошую рыбу купить, из супермаркета возят… а для них меньше стресс будет, и Мария ничего не успеет на ужин сделать… что ты, Эмель нашу не знаешь?..

– Во сколько он уехал? – пусть вспоминает факты, нельзя сейчас об Эмель: да, вечно всем помогала, вечно в чужих заботах… кстати, об этом стоит подумать – не влезла ли она в чьи-то дела глубже, чем следует? Своих-то секретов у нее не было, вся как на ладони!

– Так, сейчас… он выехал около двух… Эмель еще просила его заехать в магазин, список дала, еще что-то добавляла по ходу дела… до машины его проводила. Мы посчитали: нас трое и их сегодня трое – две женщины и ребенок, но Эмель сказала: купи семь рыбин на всякий случай, пусть лучше останется.

– То есть кто угодно мог услышать, что его не будет? Где этот залив, далеко?

– Не очень. Залив-то вот он, пять минут езды, но рыбаки подальше, туда дорога такая ведет… узкая, вдоль горы. Минут пятнадцать туда, потом там ждать, пока рыбу почистят, это еще минут двадцать, потом супермаркет… да, зеленщик еще, Эмель сказала, чтобы он салат в магазине не покупал… еще минут двадцать, да? И обратно – больше часа получается. И слышать могли, мы на террасе все обсуждали, и они у машины еще потом…

Мустафа был доволен, что ему нашлось дело. Когда ему не нужно было в офис, он с вечера радовался, что может отдохнуть, побыть дома, утром с удовольствием неторопливо завтракал, но уже часа через два не находил себе места от безделья. Конечно, на даче постоянно появлялись какие-то дела, но Эмель вела дом так, что они не накапливались, да и сделать она могла их сама. Стричь газон ежедневно не будешь, на пляже Мустафа выдерживал не больше часа, и то, искупавшись, не лежал на песке и не сидел с книгой, а ходил вдоль берега, словно страдал от вынужденного простоя.

Эмель всегда старалась найти ему занятия, наверняка и этот ужин с рыбой придумала специально… господи, что теперь со всеми нами будет без нее?!

– А когда появилась… Мария с вещами?

– Да все как-то одновременно… сначала Татьяна ее привела познакомиться, дом посмотреть… тогда вроде Мустафа не уезжал еще… да, точно. Она – Мария – сказала, что через полчаса начнет ходить туда-сюда, чтобы мы внимания не обращали и дверь не запирали. Мы и так никогда не запираем, но все русские всегда… никак не привыкнут, что у нас здесь все целый день открыто! Так вот, точнее не скажу, но около двух Мустафа уезжает, где-то в половине третьего Мария начинает носить вещи, я на этой половине наверху, Эмель пылесосит. Потом… наверно, в три или чуть позже мне Шейда звонит на мобильный, спрашивает, где Эмель, почему, мол, она на звонки не отвечает? Я говорю, она пылесосит, не слышит, наверно, ты пойди поднимись к ней, если нужно. И сама зачем-то встаю, спускаюсь и иду туда… сейчас думаю – я-то зачем пошла? Не знаю, как толкнуло что-то. Нет, ни предчувствий, ничего такого, не буду врать… но ведь встала, книгу бросила, пошла! На террасе Шейду увидела, мы с ней вместе в дом вошли… а на лестнице… представь, Мария, она раньше вошла, увидела, ей плохо стало, так вот она подняться пытается, лицо жуткое, тошнит ее… и тянет тряпки какие-то мокрые, а они в крови все, и руки у нее от этого в крови… мы… кричим, ахаем, помогаем ей подняться, что такое, спрашиваем… думаем, это с ней что-то! А сами не видим еще, и пылесос этот гудит, я Эмель зову! Она туда показывает, Мария, а сказать ничего толком не может, и белье это кровавое лестницу загораживает… потом увидели.

– Полицию сразу вызвали?

– Нет. Шейда быстрее нас опомнилась, в скорую позвонила, а в полицию не сообразила, мы же думали, вдруг жива, только бы успеть помочь! В полицию уже потом… я. Когда Шейда сказала, что она… еще скорая не приехала. Шейда медсестра, она подошла, осмотрела…

– Понятно. То есть она пылесосила, кто-то вошел, Мария, конечно, никого не видела?

– Думаю, нет, иначе она бы сказала. Ее потом полиция допрашивала, а я… я уже толком не помню ничего: врачи, люди какие-то, мне вкололи что-то… до сих пор тошнит… и вообще как-то плохо…

– А Мустафа? Почему его задержали?

– Я его не видела… наверно, алиби нет: как он докажет, что за рыбой ездил?

– Элементарно: рыбаки же подтвердят. И чек из супермаркета, на нем точное время… нет, с этим можно разобраться. Не понимаю, почему он сам им не сказал?..

– Эрман…

– Что?

– Эрман наговорил ему, наверно…

– Чего наговорил?

– Эрман сказал, что Эмель – можешь себе представить?! – хотела развестись! И что она с ним, с Эрманом то есть, собиралась встретиться, звонила ему. А Мустафу он в полиции видел, мог ему это сказать… наверняка сказал – и ему стало не до алиби, не до чего!

– Не может быть!