Сад камней

Если бы он действительно был героем анекдота, Костя бы сейчас бросился в квартиру, устроил скандал, попытался вышвырнуть Андрея в окно… Но он жил не в анекдоте, а в реальном мире.

Поэтому он ушел до того, как его успели заметить. Он чувствовал себя пустым — просто оболочка вместо человека, которым он надеялся стать в этом возрасте. Значит, его семья оказалась иллюзией, как и их дружба с Завьяловым… Хорошо, пусть будет так.

Тем проще ему будет отомстить.

11. Нефрит

Кира боялась, что следующий ключ придется искать так же долго, как и предыдущий. Они на эту пепельницу слишком много времени потратили! Но все оказалось куда проще — и вовсе не из-за того, что Шереметьев стал небрежен в своих шарадах.

Он как раз остался верен себе: из подсказок он дал им только крохотное изображение средневекового замка. Кира понятия не имела, что это значит, но неожиданную наблюдательность проявил Илья.

— Это указание на декоративную решетку!

— Что? Какую еще решетку, с чего ты взял? — изумилась Кира.

— Видел — в самом начале, когда мы были в кабинете с малахитовым набором. Ты тогда возилась с ним, а я обратил внимание, что на вентиляции установлены медные решетки с зелеными листьями. Подозреваю, эти листья были не из пластика сделаны.

— Да уж конечно…

Его умению мгновенно подмечать детали можно было только позавидовать. Правда, Кира не бралась сказать, чья это черта — фотокорреспондента или вора. Но какая разница? Он здесь, с ней, а все, что было раньше, уже не важно.

Они направились в кабинет и очень быстро убедились, что Илья не ошибся. Решетки здесь действительно были — удивительно тонкой работы, так точно дополняющие цветовую гамму комнаты, что они не бросались в глаза. А зря! Кира вполне могла бы назвать их произведением искусства.

Переплетение металла завораживало само по себе, а его еще и дополняли тонкие листья нежнейшего оттенка зеленого.

— Это нефрит, — определила Кира. — Ты был прав! По крайней мере, я на это надеюсь. Но как ты соотнес это с изображением замка?

— Замок, решетки — разве не очевидно?

— Ну, мне не очевидно…

— Как хорошо, что у тебя есть я, — подмигнул ей Илья. — Да уж, ты понимаешь, что человек не бедствовал, когда он даже решетки полудрагоценными камнями украшает! Ты тут часом золотых унитазов не видела? Я бы даже не удивился!

— Мы с тобой изначально знали, что речь идет об очень больших деньгах. И чем больше эти деньги, тем больше желающих оторвать мне голову.

Илья мгновенно посерьезнел.

— Ты права, извини. Если тебя это утешит, на пути к твоей голове им придется столкнуться со мной.

— Утешит, конечно, но я бы предпочла, чтобы никто ни с кем не сталкивался. Подсади меня, пожалуйста, посмотрим, что там за решеткой.

Она боялась, что Илья все-таки ошибся, подсказка не в этом, и тогда им снова придется бродить по огромному, бесконечному дому. Но нет, он угадал верно: за одним из нефритовых листиков скрывался крошечный бумажный сверток.

Сверток был таким маленьким, что никакое письмо в него просто не поместилось бы. Не удивительно, что Шереметьев рискнул оставить его здесь — даже если бы кто-то случайно нашел его, позарившись на декоративную решетку, он принял бы эту бумажку за мусор.

А зря, потому что за скромной упаковкой скрывалась карта памяти.

— Очередное видео из прошлого? — Илья удивленно изогнул бровь.

— Сейчас посмотрим.

Но на карте оказалось совсем не видео — только один звуковой файл, зато длинный. Судя по всему, Шереметьев записал целую беседу с кем-то.

— Если хочешь, можешь послушать сама, — неуверенно предложил Илья.

Чувствовалось, что ему непривычно вот так кого-то опекать — и вместе с тем, ему хотелось это делать.

— Нет, ты что, оставайся, у меня нет от тебя секретов, — улыбнулась Кира. — Теперь уж точно нет!

Она понятия не имела, готова ли услышать то, что на записи, но вряд ли к такому вообще можно подготовиться. Поэтому, сделав глубокий вдох, она нажала на запуск.

* * *

2005 год.

Ему, пожалуй, следовало волноваться сейчас, но как дошло до дела, оказалось, что в душе все выгорело — выцвело, и осталась только пустота на холодных углях. Костя просто знал, что должен сделать, и делал это, без чувств. Он работал, как работает машина; да, машина мертва, но и он давно уже не ощущал себя по-настоящему живым.

Он пришел в кабинет Андрея, никого ни о чем не предупреждая.

— Костя, ты почему здесь? — удивился Завьялов. — У тебя же выходной.

— Я не по работе.

Андрей был насторожен, но все еще пытался скрыть это. Он, должно быть, поверил, что со смертью Валерия Солодова его партнер успокоился и просто продолжил жить. Сегодня ему предстояло узнать, как далек он был от истины.

— Так зачем ты пришел?

Прежде чем ответить, Костя запер дверь кабинета и включил диктофон, лежащий в кармане. Он пока не знал, понадобится ли ему эта запись, у него и так улик хватало, но ему хотелось сохранить каждое слово.

Завершив подготовку, он подошел к письменному столу, за которым сидел Завьялов, и бросил на столешницу пластиковую папку, наполненную документами и фотографиями.

— Здесь все, — коротко сказал Костя.

— Все — это что?