Сад лжи. Книга 1

Конечно, все это было и глупо, и рискованно. Предположим, это письмо вызвало бы у бабушки Розы некоторые подозрения, Думала Сильвия. В таком случае ока легко могла бы связаться с адвокатом, занимавшимся этим делом. Конечно, Сильвия подстраховалась: деньги она передавала наличными, имя себе придумала. Так что, даже свяжись бабушка Розы с ее адвокатом, ничего опасного для Сильвии такой оборот дела не сулил. Зато у Розы появлялась возможность иметь небольшие средства для учебы в колледже или если, не дай, правда, Бог, с ней случится какая-нибудь болезнь, требующая дорогостоящего лечения.

Но и сознание того, что теперь ее Розе обеспечено сравнительное благополучие, не могло побороть тоски в сердце Сильвии. Она умирала от желания увидеть Розу, дотронуться до нее. Прошло несколько лет — и она наконец решилась на отчаянный шаг — отправилась в школу, где училась девочка.

— Роза… — прошептала Сильвия еле слышно.

Произнести дорогое имя вслух, пусть даже изредка, уже было блаженством: камень на сердце сразу становился не таким тяжелым.

Подняв голову, Сильвия наткнулась глазами на портрет, висящий над камином. С портрета на нее глядела она сама — только моложе, безоблачней и даже, показалось ей теперь, по-своему величественнее. Бледно-голубое шифоновое платье. Белые, как пасхальные лилии, плечи. Золотистые волосы уложены на французский манер. Художник изобразил ее в профиль — на портрете хорошо видна сверкающая в ухе рубиновая сережка. Она тут же вспомнила, когда Джеральд подарил их ей. Это произошло вскоре после того, как родилась Рэйчел. Старинные рубины в форме продолговатых капель в оправе из темно мерцавшего золота. С розовым бриллиантом у основания. Рубин, сказал муж, — это камень их дочери. Он соответствует месяцу ее рождения. Джеральд был совершенно сбит с толку, когда его слова почему-то вызвали у жены поток слез.

Не в силах оторвать глаз от сережки, Сильвия думала о том, с каким мастерством удалось художнику передать игру цвета, напоминавшего красное виноградное вино. Неожиданно для себя она снова перенеслась к забору перед Розиной школой. Холодный зимний день, она ждет на тротуаре, когда из ворот бежит шумная ватага школьников. Среди них должна быть и Роза.

Едва она ее увидела, то сразу поняла: как же они ошиблись, выбрав имя Роза. Самый прекрасный из цветов. Но разве она на него похожа? Черная, как цыганка! Казалось, девочка состоит из одних ног и глаз. И еще, выступающие, совсем как у взрослой женщины, скулы! Подумать только, ей же всего девять лет. Съежилась в своем пальтишке, которое явно ей мало. А эти буйные черные космы, торчащие во все стороны!..

Но тут большие черные глаза девочки поглядели на нее — и Сильвия разом позабыла и про смуглую кожу, и про цыганские волосы. Сердце ее екнуло и разлетелось на мельчайшие осколки.

Вопреки здравому смыслу она сорвала с правого уха сережку и сунула ее в маленькую сложенную лодочкой ладонь. Теперь между ними была хоть какая-то, пусть тонюсенькая, связующая нить. Как бы она хотела, чтобы эта нить выросла в настоящую любовь, которая объединяет мать и дочь в одно нерасторжимое целое.

Сильвия в задумчивости дотронулась пальцами до мочек ушей. Нащупала бриллиантовые подвески. Рубины она не носила с тех самых пор. Вторую сережку она запрятала как можно дальше, зная, что там ее никто не найдет и она сама не станет доставать свидетеля, напоминавшего о прошлом.

Ведь больше видеть Розу ей не довелось. Несколько месяцев назад, правда, Сильвия собрала все свое мужество и позвонила Розе домой. Представилась служащей телефонной компании, проводящей опрос среди жителей микрорайона. Ответила ей какая-то женщина, которая сказала, что ничего ответить не может. Она соседка и забежала на минутку проведать миссис Сантини, у которой не так давно был инфаркт. Женщина, правда, смогла дать ей рабочий телефон Розы. Номер начинался с цифр 212 — район города можно было определить сразу. Оказалось, Роза работает в адвокатской конторе, но разговаривать с ней Сильвия не стала. Наверное, служит там секретаршей. Значит, в общем и целом у нее все складывается не так уж и плохо. Другой вопрос, счастлива ли она.

Боже, я никогда не смогу этого узнать! Никогда не смогу разделить с ней ее мысли, ее переживания. Взять ее за руку. Почувствовать на своей груди тепло ее волос. Да, я люблю Рэйчел, но эта любовь не может заполнить зияющую пустоту в душе…

Не будучи в силах бороться с наплывом горестных мыслей, Сильвия опустилась в кожаное кресло рядом с рабочим столом мужа и зарыдала.

Стоя перед входом в банкетный зал ресторана «У Пьера», Рэйчел могла наблюдать разворачивающееся там действо — отмечался день рождения Мейсона Голда, которому исполнился двадцать один год.