Сад нераскрывшихся цветов

-- И знаешь что? -- с придыханием произнесла она. -- Он сказал, что любит кого-то еще. Понимаешь? Я дура. Я думала, что все это время ему нравилась я. Как наивно с моей стороны полагать, что такое вообще могло случиться.

Из тихого плача состояние одноклассницы переходило в истерику. Я не знал, как контролировать это: она плакала у меня на глазах в первый раз. Беспомощно я глотал воздух и лишь кивал головой, пальцами впиваясь в ткань ее пиджака на плече. А она все продолжала:

-- Я чувствую, что меня в грязь втоптали. Ладно Колин, ладно близнецы, ладно Леона и все остальные. По сравнению с их издевательствами то, что сказал Арлен - апокалипсис! -- одноклассница опустилась на траву и уткнулась носом в колени, захлебываясь в рыданиях.

Я тут же опустился рядом в надежде поддержать ее, но нахмурился, едва она уверенно заявила:

-- Ты знаешь, кто нравится ему!

-- Я? -- актерствовать было плохой идеей. Мой голос сорвался.

-- Вы хорошо дружите. Ты не можешь не знать, Нил, -- Лили немного пугала меня. Ее тембр стал жестче, а такого никогда не случалось. Обычно говорила она тихо, невнятно, мягко, а теперь в нее будто дьявол вселился.

-- Но я не знаю...

-- Так узнай! Я должна что-нибудь с этим сделать! -- с каждой секундой Лили теряла себя. Она ухватила меня за запястье, притянула ближе и продолжила. -- Ты должен помочь мне. Я хочу заслужить любовь Арлена. Но я знаю, что не могу. Поэтому хочу просто отомстить, чтобы сердце перестало болеть так сильно.

-- Что? -- изумился я, отстранившись. -- Отомстить? За что? Он не сделал тебе ничего плохого.

-- Кроме того, что заставил меня верить в его чувства, ровно ничего. А потом растоптал, как ненужную вещь. Знаешь, я начала понимать, что могу быть важнее, чем кажусь. Я не хуже остальных...

"Зато безумнее", -- пронеслось в голове. Девушка тут же громко закашляла, на несколько секунд остановив свой припадок обиды, гнева и отчаяния.

-- Лили, пойдем, выпьешь воды. Успокоишься. Может, тебе надо в госпитале показаться?

-- Да не трогай ты меня! -- взвилась она, едва я ухватил ее ладонь. Настала моя очередь злиться. Не знаю, что нашло на меня, но я практически закричал и почувствовал, как зрачки трясутся от ярости:

-- Прекрати свою истерику! Это отвратительно! Если Арлен не любит тебя, то это не его вина. И не твоя. Ничья. Некому мстить. И я не стану помогать тебе в этих делах -- я не настолько низок.

-- Тогда мне не нужна такая дружба, Уэбб, -- прошипела Лили, и я отшатнулся от нее, поднявшись с травы. -- Дарси пожалеет обо всем в любом случае, поможешь мне ты или нет.

-- Дерзай, -- с горечью покачал головой я и рванул в сторону общежития. В тот момент я превратился в концентрированный гнев. Всего меня трясло, будто внутри разыгралось десятибалльное землетрясение. Я устал от Блейн, устал от ее выдумок и надежды. Но вполне продолжал бы терпеть, если не эта отвратительная идея мести. Нет, я не мог допустить, чтобы она навредила Арлену, даже если мне придется отречься от нашей с ней дружбы.

***

На следующий день все забылось, и напоминал о вчерашнем только пронзительный взгляд бывшей подруги, сверливший меня все общие занятия. Я пытался делать вид, что не замечаю, но ее ненависть окутывала меня и сдавливала горло удавкой. Возможно, это расстроило бы меня, если не другая причина страдать: я все еще ощущал себя полной бездарностью. И, наверное, это чувство мучило меня больше, чем утрата драгоценной Лили. Блокнот пустовал, а я, словно оживший труп, еле доволок ноги до комнаты. Не впечатлял меня свежий ковер молодой зелени, устилавший землю за окном, ни юный плющ, пытающийся ухватиться за каркас беседки, ни ожившие деревья. Весна будто цвела где-то за стеклом, в то время как заживо я гнил здесь.

Я разделся, взглянул на часы в надежде, что время обеда еще не скоро, и слепил веки. Но не успел я и пару раз упрекнуть себя в бесталанности, как порог перешагнул мой сосед.

-- Ты все еще разлагаешься?

Арлен довольно живо засуетился: забросил учебники на полку красивым движением, которое будто репетировал миллионы раз, скинул школьный пиджак и смахнул с крышки ноутбука осевшую пыль. Все это было признаками отличного настроения -- явления столь же редкого, как и мое вдохновение.

-- Угу-у, -- тяжко протянул я и одними лишь глазами, не поворачивая головы, наблюдал за парнем.

-- Мне это совсем не нравится, -- в его голосе скользнул упрек, и я спрятался лицом в подушку. -- Иди умирай где-нибудь еще. Опять застой творчества?

-- Это не застой, а крах, -- застонал я, будто действительно мучился перед смертью.

-- Сегодня приедет твоя мать. Пожалей ее. Если она застанет тебя в таком виде, то сочтет, что я издеваюсь тут над тобой.

-- Ты и так издеваешься, -- перестав стонать, я начал скулить. И это, видимо, Дарси совсем допекло.

Рывком он перевернул меня на спину и губами впился в мои губы. Его ладони пребольно ущипнули меня за ягодицу, а зубы прикусили язык практически до крови. Он целовал меня против моего согласия, и было это так же возмутительно, как и возбуждающе.