Сад неведения

Колхозникам нашлась другая работа. Теперь ребят ничего не сковывало. Бригадир показывался редко. Циклоп и Парша полностью наслаждались своей властью. Вообще так называли их за глаза. По-настоящему звали их Мями и Джора. Стриженая голова Джоры была обезображена язвами. От язв сильно пахло, хотя он их прижигал одеколоном. В сказках паршивцы славились хитростью и похабностью. Парша это удивительно подтверждал. Минуты не проходило, чтобы он не цыкал сквозь зубы, будто хотел избавиться от привкуса гадостей, которые рассказывал.

А Мями был на один глаз слеп, но жалости ни у кого не вызывал. Был рослый, сильный, жестокий. Грубо шутил, выкручивал руки, толкал, пинал, щипал любого, кто попадался ему под руки. Кроме Парши. Они с Паршой уважали друг друга.

Больше и чаще всего доставалось двум-трем самым слабым. Так было до занятий, в перерывах и после занятий. На уроках они превращались в мумии, прятались за спинами слабых, учившихся хорошо, чтобы не вызывали отвечать урок, сладкословно умоляли, чтобы те подсказывали в случае чего, давали списать домашние задания. И слабые угождали им, напрасно надеясь на милость.

Мями и Джора поздно пошли в школу, несколько раз просидели повторно, бросали школу, но их заставляли окончить семилетку. Родителям было приятнее видеть сыновей с охапкой дров, чем со стопкой книг. Их ждали дома брань, тутовый прут, кислая сыворотка с ломтем черствого хлеба из джугары и катышки под хвостами барашков.

Весной, когда накрапывал ароматный дождь, Бакы несколько раз видел их у «подола» пустыни. Барашки паслись сами по себе, блея, на сверкающей от дождя траве. Вдали зеленели барханы. Дождинки мягко уходили в песок. Весь горизонт был в легкой воздушной сетке дождя. Они зажигали кусты сухих камышей и весело грелись у трескучих костров, выбрасывающих в небо искры с дымом.

Джора и Мями выбрали себе слуг, которые охотно угождали им, делали все, что они приказывали,— принести воды попить или что-нибудь подать, помочь убрать участок или почистить им сапоги. Не довольствуясь этим, заставляли их падать перед собой ничком и целовать руки. Если они сопротивлялись, то дергали их за уши, заламывали руки:

— Ну!

И те подчинялись:

— Вай-вай-вай!

— Скажи: «Джан-ага»! Те повторяли:

— Джан-ага!

— А теперь: «Господин мой!»

— Господин мой!

Остальные смеялись над унижением товарищей, довольные, что их не осмеливаются унижать, радуясь, что не над ними проделывают эти штуки. Старались не попадаться на глаза, хихикая скрыто, пряча лицо — какое это было наслаждение видеть, как издеваются над другими! Но единственный глаз Мями остро видел.

— Ты! — внезапно показывал он на кого-нибудь из смеющихся, заставая того врасплох, и бедняге ничего другого не оставалось, как становиться очередной жертвой.

Мями и Джора, добившись своего, плевали униженным в лицо:

— Холоп! — и временно теряли к ним интерес.

А они с вымученной пугливой улыбкой, защищаясь локтями от ложного удара, вытирали рукавом плевки.

Но Мями и Джоре было интереснее унизить Бакы! Они поглядывали на него, как бы примериваясь, и он видел в их глазах блеск, свидетельствующий о работе их фантазии.

Во время перекура, сидя на сухой траве, играли в карты. Проигравшего щелкали по лбу. Циклоп и Парша не давали себя щелкать. «Подставьте лбы!» — приказывали они своим слугам. И те подставляли. Бакы смотрел со стороны.

— Иди играть! — приказал Циклоп.

— Не хочу.

— Боишься!

— Бояться нечего.

— Ну, тогда иди!

— Не хочется.

— Трус! — процедил Рейим, слуга Циклопа, чувствуя прикрытие.

Бакы не ответил.

— Рейим, ты что, боишься его? Дай ему! — сказал Циклоп.

— И дам!

— Дерни его за подбородок! А то слишком нос кверху держит!

Рейим подошел и дернул.

— Врежь ему, Рейим! — подзадорил Парша. Рейим замахнулся, но рука его, не достигнув Бакы,

остановилась. Бакы стоял, сложив руки, и спокойно смотрел ему в глаза. Рейим растерялся, не зная, как быть.

— Ты что, испугался? — спросил его Мями.

— Так он же не хочет? — оправдывался Рейим.

— Мало ли, что не хочет! Ты тащи его в лужу!

Рейим вцепился ему в ворот. Вокруг кричали, науськивали, хлопали в ладоши, подсказывали. Не было ни одного сочувствующего Бакы. Спокойствие его покинуло, лицо горело, руки и ноги дрожали. Он попытался отцепиться, это подбодрило Рейима. Тогда он обхватил его за пояс, приподнял и уложил в грязь, но не сел ему на живот и не придержал на лопатках, как было принято, пока не признают победителем, а, наоборот, помог подняться, чтобы он не пачкался. Рейим схватил лопату и с плачем и ревом стал ее вертеть вокруг себя.

— Рейим победил! — объявил Мями.— Молодчик, рейим!

— Ну и здорово дал ты этому чистюле! — поддержали его другие.

Драки с Рейимом стали привычными и частыми.

— Кто сильнее? — спрашивал Джора.

— Я! — бил себя в грудь Рейим.

— Хрен ты сильнее! — подзадоривал его Мями.

— И боишься его! — добавлял Джора.

— Не боюсь!

— Тогда толкни его!

— И толкну! И толкал.

— Ты толкни так, чтобы он упал,— подсказывал Джора.

Рейим толкал сильнее. А вокруг ликовали.