Сад принцессы Сульдрун

– Честолюбивая мечта, – заметил Эйлас, а про себя подумал: «Сколько голов полетит с плеч, прежде чем Трюэн добьется своего!»

Трюэн покосился на кузена, нахмурив густые брови. Залпом осушив кубок вина, он снова замкнулся в себе и потерял интерес к разговору. Через некоторое время Эйлас направился на корму, облокотился на ютовый поручень и стал наблюдать за пляшущими в воде отражениями последних лучей заката. Еще два дня – плавание закончится, и больше не нужно будет иметь дело с Трюэном и его несносными привычками… Какая приятная мысль! Эйлас отвернулся от моря и перешел на носовую часть палубы, где под пылающим фонарем сидели свободные от вахты моряки. Несколько человек играли в кости, один перебирал струны лютни и напевал печальные баллады. Посидев с командой полчаса, Эйлас вернулся на корму и забрался к себе в каморку.

Рассвет застал «Смаадру» уже посреди пролива Палисидры. К полудню вдали появилась и снова исчезла тень мыса Палисидры, западной оконечности Тройсинета. Теперь «Смаадра» рассекала волны Лира.

Ближе к вечеру наступил штиль – «Смаадра» лениво покачивалась на волнах; паруса похлопывали, рангоутные планки постукивали. Перед заходом солнца проснулся встречный ветер, и капитану пришлось пустить корабль правым галсом, направив его почти на север. Трюэн бурно выражал недовольство:

– Следуя этим курсом, завтра нам не видать Домрейса как своих ушей!

Капитан, с трудом выносивший повадки принца, безразлично пожал плечами:

– Ваше высочество, левым галсом мы приплыли бы прямо к Водоворотной банке, «кладбищу кораблей». Если течение не отнесет нас слишком далеко, завтра тот же ветер пригонит нас в Домрейс.

– А если отнесет?

– Здесь течения непредсказуемы. Они создаются приливами и отливами, противоборствующими между островами. Быстрые течения завихряются в средней части пролива – за ночь мы можем сбиться с курса в любом направлении. Немало добротно сколоченных кораблей разбилось на прибрежных скалах Лира!

– В таком случае будьте осторожны! Удвойте число дозорных!

– Ваше высочество, все необходимое уже делается.

Перед заходом солнца ветер снова угомонился, и «Смаадра» безвольно дрейфовала по воле волн.

Солнце опускалось за горизонт в оранжевой дымке, пока Эйлас ужинал с Трюэном в капитанской каюте. Мысли Трюэна были чем-то заняты – он почти не говорил, односложно отвечая или вообще не отвечая на вопросы. Эйлас был рад возможности быстро покончить с едой и выйти на палубу.

Последние отблески заката потонули в тучах – наступила темная ночь. Над головой ярко сияли звезды. С юго-востока внезапно налетел холодный бриз; идущую круто к ветру «Смаадру» стало сносить на восток.

Эйлас прошел в носовую часть корабля, где развлекались свободные от вахты матросы. Присоединившись к игре в кости, он сначала проиграл несколько медяков, потом снова их выиграл, но в конечном счете распрощался со всеми монетами, бренчавшими у него в кармане.

К полуночи вахту сменили; Эйлас вернулся на корму. Вместо того чтобы сразу забираться в тесную каморку, он поднялся по лестнице на ют. Свежий ветер наполнял паруса – за кормой, поблескивая под звездами и фосфоресцируя внутренними прожилками, журчала кильватерная струя. Облокотившись на ютовый поручень, Эйлас смотрел в полусне на тускло мерцающую бурлящую воду.

У него за спиной кто-то был – Эйлас почувствовал, как задрожал настил палубной надстройки. Сильные руки схватили его за ноги, приподняли в воздух и швырнули вперед. На мгновение Эйлас увидел покачнувшееся небо с кружащимися звездами – и шлепнулся в воду. Все глубже и глубже он погружался под бурлящую кильватерную струю, еще не приходя в себя от изумления. Наконец он вырвался на поверхность. Всюду было одинаково темно – где «Смаадра»? Эйлас открыл рот, чтобы закричать, но набежала волна, и он захлебнулся соленой водой. Фыркая и откашливаясь, Эйлас снова попытался крикнуть, но испустил лишь жалобный хрип. В следующий раз ему удалось позвать на помощь громче, но в плещущем море голос его был тонок и слаб, как далекий зов морской птицы.

Корабль исчез. Эйлас качался на волнах как поплавок, один в центре собственной вселенной. Кто сбросил его за борт? Трюэн? Но у Трюэна не было для этого никаких причин. Тогда кто же? Предположения растворились вместе с памятью – все это не имело значения, все это стало частью навсегда потерянного мира. Теперь он отождествлялся только с волнами и звездами… Ноги тянули вниз. Извернувшись в воде, Эйлас скинул сапоги, тут же утонувшие. Затем он избавился от камзола, тоже стеснявшего движения. Стало легче держаться на поверхности. Ветер дул с юга; Эйлас поплыл по ветру – так было проще и удобнее, чем постоянно получать пощечины от волн. Течение и ветер подхватили его и понесли вперед.

Эйлас ощущал невесомую легкость – его охватило почти восторженное возбуждение, хотя вода, сначала холодная, потом терпимая, снова начинала пронизывать его дрожью. Мало-помалу, с обезоруживающей постепенностью, он снова успокоился. Не осталось никаких забот, никаких тревог. Как просто было бы расслабиться, поддаться сладостной дреме…