Сад принцессы Сульдрун

К вечеру у Эйласа начался лихорадочный жар; Сульдрун намочила платок водой из ручья, положила его на лоб юноши и время от времени меняла – других средств у нее не было. К полуночи жар кончился, и Эйлас снова тихо заснул. Сульдрун кое-как устроилась на полу возле очага.

Утром Эйлас проснулся, наполовину убежденный в том, что происходящее нереально, что он продолжает жить во сне. Мало-помалу он позволил себе вспомнить «Смаадру». Кто сбросил его в море? Трюэн, подчинившись внезапному порыву безумия? Кто, кроме Трюэна, мог это сделать? А если это сделал Трюэн, могла ли существовать для этого какая-то причина? С тех пор как Трюэн побеседовал с капитаном тройского судна в Иссе, принц вел себя странно. Что он узнал от этого капитана? Что заставило Трюэна потерять самообладание?

На третий день Эйлас решил, что переломов у него нет, и Сульдрун сняла с него повязку. Когда дневное светило высоко поднялось в небо, они спустились вдвоем в сад и сели среди упавших колонн древней римской виллы. На протяжении всего солнечного дня Эйлас и Сульдрун рассказывали друг другу истории своей жизни.

– Мы встретились не впервые, – заметил Эйлас. – Помнишь гостей из Тройсинета, приезжавших к вам лет десять тому назад? Я тебя помню.

Сульдрун задумалась.

– В Хайдион часто приезжали послы и делегации… Кажется, я где-то когда-то тебя уже видела. Но это было давно – не могу сказать точно.

Эйлас взял ее за руку – впервые он прикоснулся к ней, чтобы выразить свои чувства:

– Как только я соберусь с силами, мы сбежим. Достаточно взобраться на утесы и спуститься в соседнюю долину – никто не заметит.

– Но если нас поймают… – поежившись, боязливым полушепотом отозвалась Сульдрун. – Король не знает сострадания.

Слегка обескураженный Эйлас, тем не менее, возразил:

– Не поймают! Особенно если мы хорошо все продумаем и будем осторожны. – Он выпрямился и продолжил гораздо энергичнее: – Вырвавшись на волю, мы уйдем как можно дальше от города! Будем идти по ночам и прятаться днем; затеряемся в какой-нибудь компании бродяг, и никто нас не узнает!

Сульдрун начинала проникаться энтузиазмом Эйласа – перспектива освобождения опьяняла ее:

– Ты думаешь, мы сумеем сбежать?

– Конечно! Как иначе?

Сульдрун задумчиво смотрела на свой сад, на море:

– Не знаю… Никогда не ожидала, что буду счастлива. А сейчас я счастлива, хотя страшно боюсь. – Она нервно рассмеялась: – У меня странное настроение.

– Не бойся! – воскликнул Эйлас.

Ее близость победила смущение, он обнял ее за талию. Сульдрун вскочила на ноги:

– Мне кажется, за нами следят тысячи глаз!

– Насекомые, птицы, пара ящериц, – Эйлас рассмотрел окружающие утесы. – Больше никого не вижу.

Сульдрун огляделась:

– Я тоже. И все-таки… – Она снова присела на безопасном расстоянии, чуть больше протянутой руки, и, приподняв брови, покосилась на подопечного: – Судя по всему, ты выздоравливаешь.

– Да, чувствую себя превосходно – и как только на тебя посмотрю, мне хочется тебя обнять. – Он подвинулся ближе; Сульдрун, смеясь, отодвинулась: – Эйлас, перестань! Подожди хотя бы, пока у тебя плечо не заживет!

– Ничего с ним не будет, оно почти зажило.

– Кто-нибудь может прийти.

– Кто сюда осмелится зайти?

– Баньольда. Жрец Умфред. Мой отец – король.

Эйлас застонал:

– Почему судьба так жестока?

– Судьба не жестока – ей просто все равно, – тихо ответила Сульдрун.

Ночь спустилась в старый сад. Сидя у очага, они подкрепились хлебом с луком и мидиями, которых Сульдрун собрала с прибрежных скал. И снова они говорили о побеге.

– Мне, наверное, будет не по себе, если я отсюда уйду, – с сожалением сказала Сульдрун. – Здесь я знаю каждое дерево, каждый камень… Но, с тех пор как ты появился, все изменилось. Сад от меня отворачивается. – Глядя в огонь, она слегка задрожала.

– Что такое? – встревожился Эйлас.

– Я боюсь.

– Чего?

– Не знаю.

– Если бы не мое плечо, мы могли бы сбежать уже этой ночью. Еще несколько дней, и я совсем поправлюсь. Тем временем нужно подготовиться. Женщина приносит тебе еду – как это делается?

– В полдень она приходит с новой корзиной и забирает вчерашнюю. Я с ней никогда не разговариваю.

– Нельзя ли ее подкупить?

– Зачем?

– Чтобы она приносила еду как обычно, выбрасывала ее и возвращалась с пустой корзиной. Если хотя бы неделю никто ничего не заметит, мы успеем далеко уйти и нас не поймают.

– Баньольда не осмелилась бы это сделать – даже если бы хотела. А она не захочет. И нам нечем ее подкупить в любом случае.

– У тебя нет каких-нибудь драгоценностей, золота?

– Все мои украшения и побрякушки остались в ящике моего трюмо, во дворце.

– То есть нам до них не добраться.

Сульдрун задумалась:

– Не обязательно. После захода солнца в Восточной башне все спят. Я могла бы подняться к себе в комнату, и никто не заметил бы. Все это можно сделать за несколько минут.

– Это действительно так просто?

– Да! Я же ходила туда-сюда тысячу раз, и по дороге мне почти никто не попадался.

– Но мы не можем подкупить Баньольду. Значит, у нас будут только одни сутки – от полудня до полудня, плюс еще какое-то время, которое понадобится твоему отцу, чтобы организовать поиски.